Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Книга первая. Изгнание

В последний день февраля от своего агента фон Перлофа Врангель получил копии телеграмм, которыми генерал Кутепов обменялся с Деникиным:

«События последних дней на фронте с достаточной ясностью указывают, что на длительное сопротивление частей рассчитывать нельзя. Но если в настоящее время борьбу временно придется прекратить, то необходимо сохранить кадры Добровольческого корпуса до того времени, когда родине снова понадобятся надежные люди. Изложенная обстановка повелительно требует принятия немедленных мер для сохранения и спасения офицерских кадров. Докладывая о вышеизложенном вашему превосходительству, я, в полном сознании своей ответственности за жизнь и судьбу чинов вверенного мне корпуса и в полном согласии со строевыми начальниками, опирающимися на голос всего офицерства, прошу срочного ответа для внесения в войска успокоения и для принятия тех мер, которые обеспечат сохранение от распада оставшихся борцов за родину. Кутепов».

«Вполне понимая вашу тревогу за участь офицеров и добровольцев, прошу помнить, что мне судьба их не менее дорога, чем вам, и что, охотно принимая советы своих соратников, я требую при этом соблюдения правильных взаимоотношений подчиненных к начальнику. Отвечаю по пунктам:

1) Вывоз раненых и больных из Новороссийска идет в зависимости от средств наших и даваемых союзниками. Ускорю, сколько возможно.

2) Семейства вывозятся, задержка только от нежелания и колебаний.

3) Транспорты подготовляются.

4) Правительственные учреждения и Ставка поедут тогда, когда я сочту это нужным.

5) Вся власть принадлежит главнокомандующему, который дает такие права командиру Добровольческого корпуса, которые сочтет нужным. Деникин».

Эти сообщения обрадовали Врангеля. В прямую оппозицию к главнокомандующему становился такой солдафон и ревностный служака, как генерал Кутепов! Это представлялось весьма симптоматичным. Впрочем, через день агент известил барона: Кутепов поспешил прибыть в Ставку и, выразив сожаление о своем шаге, который объяснил исключительно нервозной обстановкой, заявил Деникину: «Только искреннее желание помочь вам расчистить тыл руководило мною при посылке телеграммы».

Врангель, довольный своей прозорливостью, записал в дневнике: «11 марта Добровольческий корпус, две Донских и Кубанская дивизия без директив, под напором противника сплошной массой направились к Новороссийску. Катастрофа стала неотвратимой.

Говорят, Деникин заявил, что Новороссийска не оставит и пустит себе пулю в лоб. Сомневаюсь: жена главнокомандующего прибыла в Константинополь, остановилась в русском посольстве.

14 марта стало известно, что Деникин на миноносце «Капитан Сакен» оставил Новороссийск. Ставка перешла в Феодосию. Это кошмарней эвакуации Одессы: стихийно катясь к морю, войска затопили город. Оставленные на произвол судьбы части Кубанской и Донской армий отходит на Туапсе. Этого ему никто не простит».

Никто ему не простит!.. Никто!.. Это был ликующий вопль, радостный крик, которого он не смог, да и не счел нужным скрывать ни от себя, ни от истории.

Узнав о подлинных размерах новороссийской катастрофы, Врангель был потрясен. И на какие-то мгновения растерян: дело, которым руководил Деникин и которое он, хитроумный Врангель, уже считал в душе своим, оказалось между тем накануне краха, накануне полного разгрома. Белая армия была почти уничтожена большевиками и сброшена в море. Врангель долго готовил для себя место главнокомандующего. Он уж и не помнил, когда впервые появилась эта мысль. Ему казалось, она возникла сразу же, в тот момент, когда он впервые увидел Деникина — его неприятную мешковатую фигуру, его вялые жесты и тихий голос фабриканта или купчишки, а уж никак не боевого генерала, командующего войсками Юга России. На самом деле — но Врангель не любил вспоминать об этом — мысль эта появилась и утвердила себя сразу же, а завладела им в тот момент, когда, не выполнив приказа Деникина сразу занять Царицын, он ожидал разноса и кар небесных, а получил лишь письмецо, полное старческого брюзжания, на которое ответил соответствующим образом — не как провинившийся офицер, не выполнивший боевого приказа, а как великовозрастный наследник богатого дома, загулявший накануне с цыганами и опоздавший на заседание акционерного общества... Сила - удерживается только силой. Поблажки приемлемы в торговле, но не в армии. В армии отношения даже политиков должны регулироваться уставом. Переписка, которую он затеял с Деникиным, — все эти докладные, рапорты, объяснительные записки и прочая — был ловкий и рассчитанный на либерализм Деникина ход, на который тот клюнул, как щука на живца... Теперь Врангель может подсадить эту щуку и выкинуть подальше. Плод сам падает в руки. И тут оказывается, что армия становится неуправляемой, что еще одно сражение, подобное новороссийскому, — и ему, Врангелю, не с кем будет воевать: все эти Кутеповы, Лукомские, Драгомировы — даже лучшие из них! — действуют сами по себе, каждый считает себя способным занять кресло главнокомандующего, установить свою власть на Юге России... В суматохе поражения и новороссийской беспорядочной эвакуации могут просто забыть о нем, о Врангеле. Кто он для них? Выскочка, аристократ, один из самых молодых генерал-лейтенантов. И конкурент, опасный конкурент... Пришлось напомнить им о себе. Через верных людей напомнить об изгнаннике, удаленном в Константинополь по прихоти Деникина. И за что? За то, что оспаривал его военные приказы, приведшие к новороссийской катастрофе. Правильно, выходит, оспаривал.

А вот, наконец, заключительная телеграмма: «Генерал-лейтенанту барону П. Н. Врангелю. Вам предлагается прибыть 21 марта в Севастополь на заседание Военного совета под председательством генерала от кавалерии Драгомирова для избрания главнокомандующего Вооруженными силами Юга России...» Да, он, можно сказать, победил...

Броненосец «Император Индии» подходил к Севастопольской бухте. Херсонесский мыс был еще прикрыт голубоватым утренним туманом. Несмотря на холодный рассвет, Врангель, поднимавшийся очень рано, уже стоял на носовой палубе в любимой своей позе: ноги чуть расставлены, левая рука на поясе, правая — на рукояти кинжала. Стоял на ветру, без бурки, в тонкой черкесске — пусть все смотрят: вот он какой, Врангель, молодой генерал, без пяти минут главнокомандующий.

Крым распахивался перед ним. А за Крымом лежала вся Россия. И кто знает?.. Врангель вспомнил завтрак перед отплытием — он провел его на «Аяксе», французском флагманском корабле, по приглашению адмирала де Робека и генерала Мильна. Хитрые лисы, как они обхаживали его, льстили, открыто называли преемником Деникина! Дело еще не свершилось, а они торопятся установить новые контакты. Превентивная дипломатия, учиться надо. А еще вспомнился Врангелю милый Павлуша, бесконечно преданный соратник и старый товарищ генерал-лейтенант Павел Николаевич Шатилов. Как он отговаривал его от этой поездки! Во время завтрака французы познакомили их с содержанием английской ноты Деникину. Англичане, как обычно, снова повели двойную игру — на этот раз и с большевиками, и с Деникиным. Их угроза «прекратить в будущем всякую поддержку или помощь какого бы то ни было характера» настораживала. Хотя слова «в будущем» вселяли надежду. Просто он, Врангель, знал англичан лучше, чем Шатилов. Они — торговцы. И не хотят зря разбрасываться капиталами, ставить на побитую лошадку. Им подавай фаворита. Тогда и политика переменится — часу не пройдет.