Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

— Резонно, — согласился Альберт Николаевич. — Но почему же вы думаете, что против вас действуют именно большевики? Может быть, это милюковцы, керенцы — мало ли кто еще из «леваков».

— Почерк особый. Видно птицу по полету, — я знаю, в России насмотрелся, поверьте. И вообще — за последние месяцы повсеместно усилилась деятельность именно... э... большевистской агентуры. Генерал Климович — только между нами, совершенно конфиденциально! — начинает крупную операцию. У Кутепова под самым носом давно сидит, судя по всему, крупный их агент.

Венделовский похолодел: неужели «засветился» кто-то из окружения «Баязета» или он сам? Издетский, выбитый из привычного состояния арестом, сболтнул лишнее. Ситуация резко менялась. Теперь и Альберт Николаевич был заинтересован в том, чтобы в кратчайший срок выбраться из этого городка. Следовало предупредить товарищей: «Баязету» грозила опасность!

— Вот что, Станислав Игнатьевич, — сказал он. — Я приложу все свое умение для того, чтобы мы с самыми меньшими потерями вылезли сухими из этой гнусной истории. Что я получу за это?

— А что бы вы хотели?

— Не знаю еще, если признаться.

— Не беспокойтесь: мой принцип — услуга за услугу.

— Беспокоюсь. Время такое. Пишите расписку. Я вам продиктую. Итак... Такого-то числа, месяца, года я, имярек, получил от господина Венделовского пятьсот фунтов за оказанную ему услугу, связанную с... О чем задумались, Станислав Игнатьевич? Сумма большая? Никакого значения это не имеет. Итак, на чем мы остановились?.. Связанную с информацией о деятельности монархической лиги, членом которой я являюсь. Написали? Подпись.

— Зачем это вам?

— Как только вы отдадите мне мои честно заработанные пятьсот фунтов, я верну вам расписку. Договорились? Выходит, вы гораздо богаче, чем я думал, когда поил, кормил вас в Берлине и развлекал в театре «Эроса».

— А если я не подпишу?

— Независимо от исхода нашего ареста, после возвращения я немедля докладываю обо всем Перлофу и главнокомандующему

— Уговорили. Но вы не разрешите ли сделать только одно добавление. Перед вашей фамилией я поставлю «член лиги». Так мне кажется удобней.

— Вы меня вербуете? Об этом поговорим после освобождения... А впрочем, пишите. — Получив расписку. Венделовский положил ее в бумажник и, подойдя к двери и забарабанив в нее кулаками, закричал: — Эй, кто там?! Часовой! Зови офицера!

Дверь открылась. На пороге стоял молоденький жандарм, стройный и темнолицый, тонкий в талии, словно танцор.

— Мы голодны, хотим есть.

— Я провожу вас, — он старательно выговаривал русские слова.

Жандарм в сопровождении часового с винтовкой вывел их из дома и повел через площадь в ресторан при отеле «София». Часовой присел в тени на корточки, прислонившись спиной к стене, а они зашли в небольшой и довольно чистый зал, где их уже ждал «инспектор». Он сделал приглашающий жест и отослал болгарского жандарма.

— Пообедаем вместе, господа? — не то спросил, не то приказал он. И добавил: — Пообедаем и поговорим. Все обсудим, как офицеры, союзники и интеллигентные люди.

Альберт Николаевич сделал знак Издетскому молчать.

— Мы готовы к беседе с минуты нашего незаконного ареста.

— Требовалось время, чтобы проверить ваши документы.

— И дипломатическую почту?

— Совершенно верно. Но все печати целы.

— Мы можем следовать своим маршрутом?

— Ни в коем случае.

— Что хотите вы?

— Однозначно ответить трудно.

— Разрешите, я вам помогу? Вы отдаете все конфискованное... за исключением одного бриллианта — по вашему выбору. Копии с документов, которые вы сняли, естественно, остаются у вас. У нас лишь один вопрос и одна просьба.

— Слушаю, хотя я рассчитывал на оба камушка.

— Будьте милосердны, сударь. Бриллианты принадлежат третьему лицу. И потом... Мы идем на сделку и хотели бы...

— Тут вы не можете ничего хотеть, — «инспектор» сразу посуровел. — Вон сидит человек. Он обязательно подтвердит, что вы давали полицейскому чиновнику взятку за свое освобождение.

— Понятно, — поднял руки Венделовский. — Вопрос снимается. Остается лишь просьба. Нам бы хотелось — это джентльменское соглашение! — чтоб нигде не осталось следов нашего задержания на болгарской границе — ни у них, ни у вас.

— И все за один камушек? Не много ли, господа?! Наш разговор несколько затянулся.

— Отдать оба бриллианта — самоубийство для моего друга, поверьте, господин инспектор.

— Охотно верю. И охотно пошел бы навстречу, если б у вас была какая-то сумма в твердой валюте. Мне ведь тоже делиться придется. И этим болгарам дать за молчание.

— Денег, как вы могли убедиться, у нас, увы, нет!

— Тогда вашему другу придется расстаться с перстеньком, который украшает мизинец его левой руки.

— Снимайте, Станислав Игнатьевич, — тоном, не допускающим возражений, сказал Венделовский.

— А где гарантии, что, как только мы расстанемся, нас снова не арестуют? — спросил Издетский.

— Да, действительно, где: — поддержал его Альберт Николаевич.

— Насколько, мне известно, господа направляются в Софию. Мы поедем вместе, и я гарантирую полную безопасность вашего проезда. Понравились ли вам местного изготовления кебабчичи? — повернулся «инспектор» к Издетскому.

— О чем еще говорит эта мерзкая лягушка? — тот не отвел ненавидящего взгляда.

По быстро скошенным в их сторону глазам Венделовский определил, что француз, может быть, и не француз вовсе. Во всяком случае, он прекрасно понимает по-русски. А по-английски? Альберт Николаевич, успокаивая и одновременно осаживая Издетского, как бы между прочим, произнес пару ничего не значащих фраз по-английски, внимательно следя за реакцией «инспектора». Нет, английского языка тот не понимал. Итак, рядовой оперативный работник Дезьем бюро. Да и то маловероятно. Скорее — мелкий сотрудник спецслужб французских оккупационных властей, нацеленный на врангелевцев и не брезгующий при случае заняться «частным промыслом». Полицейские всех стран, как известно, рады заработать и никогда ничем не брезгуют. На дипкурьеров он вышел случайно. Запугал или купил болгарских таможенников — и все. С таким же успехом он содрал бы куш и с других, найдя повод прицепиться к чему-то, а уж если появилась возможность прицепиться к контрабандным нарушениям — тем более. «Но мой «друг»-то, мой «друг»! Коммерсант: бриллиантами решил торговать, скотина! Непоправимый промах, господин ротмистр! Теперь в нашем спектакле мы наконец-то поменяемся ролями. Задание главнокомандующего — хм! — выполнено: вы у меня в руках, господин жандарм...»

«Инспектор», назвавший себя Симоном Барбатье, не соврал: до Софии они, действительно, ехали вместе, в одном вагоне. И вализа, и багаж были возвращены. Лишь Издетский понес ощутимый убыток, лишившись бриллианта и перстня.