Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

Продумывая операцию, чекисты решили опубликовать на журнальных страницах «переписку» белого и красного командиров, честных русских людей, готовых протянуть друг другу руку дружбы и вместе бороться за новую Русь — не старую, естественно, но и не за ту, что изобрел Ленин, развязавший братоубийственную гражданскую войну.

В первых двух письмах происходило как бы пробное знакомство русских офицеров. Потом «Часовой» поместил на своих страницах весьма примечательный опус:

«Письмо красного командира.

Ниже мы помещаем письмо красного командира, по своему интересу оставляющее позади оба первых. Мы уже писали, что: 1) лицо, сносящееся с нами из Советской России, очень хорошо известно редакции по прошлому и ныне занимает немалый командный пост; 2) редакция совершенно не гарантирует того, что у автора письма нет какой-то другой цели, однако при избрании его сама логика говорит за то, что он искренен; 3) редакция поставила красному командиру ряд вопросов, которые должны дополнить его ответ; 4) редакция категорически утверждает, что «краском» по мере возможности читает наш журнал; 5) редакция ничего не меняет в письмах, оставляя нетронутым все выражения автора».

Далее следует короткий рассказ краскома об армии и ОГПУ, об уничтожении в стране русской культуры. Приводится рассказ о том, как руководимое им подразделение армии защищало больницу от толпы, идущей убивать врачей... В свою очередь «краской» интересовался жизнью русской эмиграции. «Есть ли у вас силы, средства? Многие считают, что вы находитесь на запятках иностранных карет. Мы же, несмотря на успехи власти на Днепрострое, Магнитогорске и в целом по пятилетке, каждодневно обращаем свои взоры к временам Ивана Калиты, Ивана Грозного, Сергея Радонежского и всем тем святым людям, что веками крепили Русь...»

Подпись под письмом выглядела так: «Офицер, ныне красный командир. Верю, что вскоре смогу написать: ,,Свободный русский гражданин"».

Вскоре был напечатан ответ: «Белый офицер — красному командиру» с подписью «Белый офицер. Надеюсь, скоро просто ,,русский офицер"». От редакции публиковалось сообщение: «Автор писем — полковник артиллерии, кадровый русский офицер, участник Белой борьбы с первых ее дней. Редакция помещает эти письма как выражающее мнение большинства русского офицерства за рубежом. Подпись по понятным мотивам опускаем»...

Два следующих письма говорили о задачах славянского единения. Нерушимый блок славян обязан грудью встать против жидо-масонского вала, катящегося на Европу с запада, — так, как в былые времена славяне прикрывали собой Европу от татаро-монгольских орд. Нужен крепкий союз, большую роль в котором, несомненно, сыграет и Германия. Это тоже социалистическая страна, в которой правит народ, но без жидов и коммунистов.

В продолжение и поддержку этих мыслей — следующее, пятое письмо красного командира. В нем высказывается твердая позиция, основанная на полном знании текущего момента. «Краском» утверждает:

«1. Власть пошла на уступки. Коминтерн отошел на второй план.

2. НЭП. На базарах, кажется, все население России. Лозунг «обогащайтесь!», похоже, должен уничтожить все завоевания революции,

3. В армии стало ненадежно. Солдаты не хотят подчиняться политкомиссарам. Командиры одним глазом все время косят в сторону Германии и при малейшей возможности отправляются туда на учебу.

4. Ни один дурак не пойдет сейчас занимать Россию. Иностранцы знают ее лучше вас. Выступления в эмиграции Милюкова, Деникина, Головина, их призывы и обещания — все оканчивается одними пустыми словами. У эмиграции нет козырей.

5. Япония воевать сейчас не будет. На дальнем Востоке у нее есть армия, которую Советам будет нелегко разгрызть. Польша может скушать Литву. Для нее и Германии это лучший выход в решении Данцингского вопроса...»

И в заключении: «Надо мирить государства во имя борьбы с большевизмом. Не сидите сложа руки...

Красный командир».

«Белый офицер — красному командиру»

«Перед лицом событий, назревающих в России, всем, кто хочет считать себя русским патриотом, необходимо протянуть друг другу руки и быстрее найти общий тактический путь...»

Отношения налаживаются, переходят в новое качество.

«Белый офицер — красному командиру»:

Дорогой собрат!

...Пусть каждый русский солдат и командир гордо заявляет: «Мы, русские воины, чтим светлую память наших героев. И пусть найдутся новые русские люди, способные повторить их незабываемые подвиги... Привет вам, командир, и всем русским доблестным орлам из нашего грустного невольного далека...

Как только окажетесь в Германии, соблаговолите сообщить нам Ваш адрес. Надеемся на продолжение корреспонденции.

Белый офицер».

Было еще несколько писем, и их регулярно печатал «Часовой».

Русские «эмигранты с интересом пересказывали друг другу прочитанное, гадали, кто же авторы писем. И вдруг шокирующее открытие в отделе объявлений и курьезов вечерней газеты; тут было напечатано обращение к доверчивым глупцам. Каждому, кто не побоялся бы эксперимента, предлагалось взять все письма, опубликованные «Часовым», и прочитать сверху вниз заглавные буквы первых абзацев. Любопытствующие произвели опыт. Получилось: «Да здравствует СССР!»

И следом — карикатуры, анекдоты, насмешливые пародийные репризы... Русские и парижане, смеясь, узнали «кто есть кто» или, как выразился кто-то, «сказку о том, как один офицер другого обдурил»...

Самое активное участие в этом политическом розыгрыше по поручению Венделовского принял «Фунтик». И хотя он заслужил похвалу «Центра», задание казалось ему недостаточно серьезным. Абрамов-младший не скрывал своего недовольства, рвался к делу. Таким считалось наблюдение за полковником Монкевицем. Венделовский наставлял своего подопечного: полковник — человек не только опытный, но и очень ловкий. И то, что они вместе ездили в Россию и оба участвовали в похищении Кутепова, значило не так уж и много, хотя Монкевиц был способен выкинуть что-нибудь совсем непредсказуемое: передать себя в руки французской полиции, потащив за собой всю цепочку и, раскрыв обстоятельства похищения Кутепова, получить миллион и бежать, подготовив побег безукоризненно, и исчезнуть, ловко заметя следы. Монкевиц мог убрать «0135»-го, такое уже не раз приходило ему в голову и заставляло осторожничать и подстраховываться. В конце концов, Монкевиц в поисках выхода мог дать перевербовать «0135» одному из «эльзасцев». Для Венделовского это был худший вариант. Он пришел в голову последним, и чем больше размышлял над этим Альберт Николаевич, тем больше склонялся именно к нему. Встречу (или встречи) мог засечь лишь «Фунтик»: его не знал ни Монкевиц, ни «эльзасцы» (по-видимому), «0135»-го знали все. Оставалось надеяться лишь на Абрамова-младшего, который все еще не совсем серьезно реагировал на четкие инструкции. Его сумасбродным выходкам не было конца. Вдруг он исчезал на неделю — не выходил из спальни, где предавался любви со своей очаровательной молодой женой. «Имею я право на медовый месяц?» — парировал «Фунтик» упреки Венделовского.