Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

— Очень просто, — голос у полковника был ровный, спокойный, точно не тут и не сейчас решалась его судьба. — Вы, правда, оказались находчивей и привязали меня к себе кровью генерала. Не знаю, как посмотрят на это в Германии: укрепляющаяся и растущая фашистская партия ставила на Кутепова, мечтая сделать его фюрером партии русских национал-социалистов... Тогда мне пришла в голову, как я считаю, совсем неплохая идея. Я сделал вид, что продаюсь немцам. Войдя в их доверие, я стану намного полезнее и вам. Не так ли? Особенно теперь, когда инициатива в их руках.

— Отчего вы так решили?

— Исключительно из их слов. Вы уже стали «дичью», господин Венделовский. Разрабатывая гаврский вариант, ваши люди при похищении Кутепова оставили несколько весьма крупных следов. И напрасно не убрали свидетеля — того санитара, что видел все из клиники Святой Иоанны, — у него оказалось отличное зрение и память. Он хорошо запомнил шофера мотора, в который сел генерал. Им были вы, господин Венделовский.

— Предположим, полковник. Далее.

— Следя за вами, они без большого труда вычислили моего телохранителя и красавицу из магазина.

— Что они знают о вашем, — как вы выразились, — телохранителе? Ну, говорите!

— Не так много. Что он приезжий, например. В Париже наездами.

— А откуда?

— Есть несколько версий. Предпочтительной считают балканскую. Белград или София. Возможно, и Будапешт.

— Конкретнее?

— Не могу сказать. Простите, я хотел бы знать немедля. Как вы расцениваете мой вариант сотрудничества? Устраивает он вас, кажется ли перспективным?

— Надо подумать, — протянул Венделовский. — А какие гарантии с вашей стороны? А если все это ложь и мне представится правильней убить вас тут?

— Мне кажется, мы рискуем примерно одинаково.

— Не уверен. Вы, например, уже стали владельцем неплохой виллы. У меня масса только ваших расписок, ваших обязательств по совместной работе. А на деле? Вы при первом случае бежите, сломя голову, и предлагаете свои услуги нашим врагам. Станьте на миг на мое место и скажите: как я смогу контролировать вас?

— Только моей работой. Моими донесениями о всех событиях в их лагере. — Монкевиц начал явно волноваться и сильнее косил — это был известный «0135» признак.

— Знаете, полковник, — сказал он. — Ваша святая простота меня просто обескураживает. В принципе я готов поддержать вашу игру. Но тут нужна мера. И главное — не заиграться. И еще мне нужно добро «Центра» на проведение этой акции. После того, что вы сегодня выкинули, а ваши друзья чуть не отправили меня на тот свет... Простите, но лично к вам я не стал лучше относиться.

— То же самое могут сказать и я.

— В таких условиях совместная работа весьма затруднительна. Я продолжаю делать упор на взаимных гарантиях. Но скажу: не знаю, в чем они могут выражаться. Предложите что-то. Подумайте.

— Речь, насколько я понимаю, может идти о каком-то залоге?

— О достаточно важном для вас залоге. Каков он — это ваше дело, предлагайте. Главное условие — он должен быть действительно дорог вам. Только не надо денег и драгоценностей: нынче они ничего не стоят. — Ну же, полковник. Где ваш гибкий ум, ваша находчивость?

— Не удивляйтесь, сударь, но решение у меня зреет. Дайте еще немного подумать. Кое-какие детали, обстоятельства» связь.

— Часа у вас нет, полковник. Даю вам пятнадцать минут.

— Разговор должен быть абсолютно конфиденциальным. Вы и я. Обещаете?

— Пятнадцать минут обещаю.

— Дело в том, что на вашей территории, то есть в Советской России, в городе Воронеже, живет мой старик-отец. Ему почта восемьдесят. Он разорен. Был акционером банка, являющимся филиалом Петербургской ссудной казны, который вы, — он запнулся, — которую давно национализировали.

— Вынужден перебить вас, полковник. Данные ваши неточны. Ссудная казна была эвакуирована из Крыма и в дальнейшем продана Врангелем англичанам и американцам.

— Возможно. Это история. Я не желаю спорить, да и не время... Я хочу, чтоб вы взяли моего отца под опеку. Платили ему ежемесячное жалованье, пусть мизерное. — Он усмехнулся и повторил. — Приглядывали, то есть наблюдали, а не следили. Разумеется, он не должен ничего знать о наших отношениях. Это непременное мое условие.

— Послушайте, полковник. Значит, вы даете нам адрес отца, пишите письмо ему... Как я понял, вы закладываете своего отца? Что ж, это вполне в вашем духе. Я не удивлен...

Монкевиц вспылил:

— Не смейте упрекать меня, сударь! Вы сами загнали меня в угол. Я не придумал ничего другого — вот моя беда. Еще мне, конечно, вполне можно пусть себе пулю в лоб. Это другой выход.

— Николай Августович, Николай Августович, — укоризненно покачал головой Венделовский. — Где же ваша выдержка профессионала? То, что вы назвали, возможный выход для каждого из нас. И каждый давно готов к нему. Уход за вашим отцом мы обеспечим. Что еще?

— Не знаю, что вы потребуете от меня! Давайте побыстрее подведем итога нашей позорной сделки. Дайте бумагу и перо.

— Вы хотите писать под диктовку? Не надо: смысл вам ясен, Изложите свободнее. Извольте пройти в соседнюю комнату и работайте. Нет, нет! Я уже боюсь, что вы вновь сбежите. К тому же вас встретит там старый знакомый.

— Надеюсь, этот нахал-охранник не будет знать содержания моих расписок? Обещайте мне.

— Не беспокойтесь, его это не касается. — Он постучал костяшками пальцев по двери. Вошел «Фунтик».

— Проводите полковника, товарищ Николай. Он пишет два письма. Положите их в конверты и передадите мне.

«Фунтик» и полковник направились к дверям:

— А где гость? Можете пригласить его.

И тут же вошел Шаброль.

Они посмотрели друг на друга испытующе. И хоть расстались совсем недавно, казалось, «Доктор» прожил несколько лет. В смоляных волосах стала заметна седина, особенно на висках; лицо как-то обострилось, в глазах какое-то тревожное ожидание.

— Что случилось, друг? Я поспешил на помощь!

— И вовремя, Шаброль. Я без тебя не могу принять решения.

Стараясь не упустить ни одной детали, Венделовский рассказал Шабролю обо всем, что произошло после отъезда. И особенно подробно о Монкевице, о его двойной игре.

— Ну что ж! Дело закручиваешь перспективное, — решил Шаброль. — Детали обсудим. Хорошо, хоть не убежал далеко твой полковник. Двойные «игры» при участии одного сотрудника, про которого не всегда знаешь, на чьей стороне сегодня он «играет» — дело не шуточное. Это — первое. Второе. Пока я не представляю, с кем его здесь оставить. Брать с собой в Марсель? Значит, ехать со всей немецкой компанией? Лихо! Надо запросить «Центр».

— А я? Я тоже в Марсель? Или остаюсь здесь, в Париже?

— Нет, милый, нет. Ты в Прагу. Это решено окончательно.