Антон Кулаков - Дерево и пень[СИ]

Он по прежнему поднимался по коридору вверх… Ноги увязали в топкой глине… И тут из потока выскочила рука. Он схватил ее и начал поднимать — это была Василиса, она открыла глаза и все осветилось вокруг. Тут Марк увидел ее большой живот. А она закричала…

Марк проснулся в своей комнате. Прошло ровно две недели с момента кошмара. Он встал с кровати и открыл шкаф. Механически снял вешалку с черным костюмом. Снял с нее пиджак и галстук с жилеткой. Начал медленно натягивать черные брюки, наблюдая за тем, чтобы стрелки не сдвинулись, ибо гладила эти брюки еще Василиса. Втянув в себя воздуха он затянул ремень. За это время Марк здорово прибавил в весе и с трудом влезал во многие вещи.

Его много кормили. Врачи понимали, что обязаны спасти хотя бы одного свидетеля бетонного кошмара на Балтике. Они спасли двоих. К тому же доза ядовитого вещества, которая была в том самом пылевом облаке, оказалась не настолько бешеной, как у спасателей, которые умерли в первый день.

Сегодня Марк ехал на Балтику на некое подобие похорон. Подобие, поскольку здание, в итоге, вместе с обломками провалилось — вся вода вышла на поверхность и ушла в западном направлении за пределы города. Котлован накрыли плитами и залили бетоном, а сверху соорудили что–то вроде мемориала погибшим. Все это сделали в рекордные сроки чтобы прикрыть выброс ядовитого пара, очистить площадь и восстановить работу метро. Дополнительный выход таки не пробили — но идею не оставили — дополнительный вход на станцию требовался до сих пор…

На церемонии похорон Марк впервые увидел Андрея после их встречи в наклонном ходу насосной станции. Он еще передвигался на инвалидной коляске и не разговаривал — у него пропал от шока голос. Его шея все еще в корсете и как долго он проходит в таком виде было неясно.

Марк тупо смотрел на бетонные башенки со списками погибших и глотал свои рыдания. Он понимал, что в такой момент он не имеет права на такую слабость, хотя ее бы поняли все. Но нельзя, ни в коем случае. Пусть ты остался совсем один — даже если в обществе немого Андрея — да бред все это — вот она — изоляция. Вот оно дерево, которое осталось без своих корней…

— Марк, — не грусти, — Марк увидел на своем плече руку. От руки исходило совершенно странное сияние. Эта энергия подпитывала его изнутри и будто заставляла лететь. Такая странная и неземная, что ему не хотелось оборачиваться и видеть того, от кого она исходила. Но любопытство пересилило наслаждение — было невероятно интересно — кто же тот ангел, от которого исходит столь приятная энергия, позволяющая совладать со своим горем.

Он обернулся. Ему улыбалась… Василиса. Она была в том самом платье. Как две недели назад. Она была по прежнему божественно красива. Свечение исчезло. Она снова была из плоти и крови, как будто и не садилась в то проклятое такси, и не была убита бетонной плитой, придавленная к асфальту.

— Пойдем, я тебе кое–что покажу, — сказала она ему.

Они углубились в дебри бетонных плит. За стеной его ждали… Виола, Максим, Аврора, Алексей… Так они не погибли? Я всегда буду помнить их, но будут ли они меня помнить? Неожиданное явление сбило с толку. Марк ничего не понимал. Алексей подал ему пластиковый стакан с водкой и сказал:

— Выпей, за упокой наших душ.

Марк ничего не понимал.

— Выпей, — сказала Василиса.

Марк выпил. И увидел, что только что бывшие здесь испарились. Исчез и пластиковый стаканчик. Так это было видение?

— Марк, — раздался сзади хриплый голос.

Марк обернулся — это был голос Андрея.

— Тебе вернулась речь?

— Да, — коротко ответил Андрей.

И вроде бы все.

Марк открыл дверь и вошел в свою квартиру. Он бросил ботинки в гостиной, захлопнул входную дверь и в костюме упал на кровать. Теперь никто его не увидит. Никто не будет свидетелем его слабости. Марк зарыдал. Громко и пронзительно, подобно раненому зверю. Он вскочил с кровати, открыл шкаф и увидел любимый халат Василисы. Он схватил его, прижал к своему лицу и вдохнул столь родной и знакомый аромат… Очень знакомый аромат. В гортань снова ударила нестерпимая боль и он заревел. Заревел как ребенок, мама которого уехала ненадолго в командировку. Он рыдал и вытирал слезы халатом. Мимо него проносились образы. Моменты счастья вместе с Василисой. Всему пришел абсолютный финиш. Марк сел в шкаф и на него свалилась ее шуба. Он завернулся в нее и уснул в шкафу…

Постепенно власть зимы была повержена и уже к середине марта в Озерске в свои права вступила весна. Рухнувшая башня потихоньку стиралась из сознания жителей города. Вика вспомнила о башне ненароком, когда проходила мимо мемориальных колонн, видневшихся от площадки у входа в метро. Под мрачным влажным весенним небом мемориал выглядел устрашающе. Бетон пропитался влагой и на серых колоннах проступали более темные узоры воздействия воды. Узоры были разнообразными, но большая их часть стекала вниз к основанию — чем ниже — тем темнее рисунок, и тем мрачнее выглядела колонна.

С утра у Вики появилось ощущение, что в этот день произойдет что–то ужасное. Может из–за того что сегодня 13‑е число. Да еще и не пятница — суббота! Чертовы суеверия! Когда пятница 13‑е, бегают туда сюда черные кошки, которых у вас 66, да еще и зеркало разбито куском каменной соли, а в репродукторе играет не кто–нибудь, а Алексей Гоман — плюнь на суеверия — и вперед!

В метро ей удалось сесть и Вика принялась перечитывать свои методические заметки по предстоящему открытому уроку. Возможно, ей и не следовало так беспокоиться перед открытым уроком — но с трудом верилось, что Елизавета Сергеевна отнеслась бы к ее работе с меньшим пристрастием, чем к какому–нибудь другому сотруднику школы. Да, эта старая клуша точно не даст ей спать спокойно до дня открытого урока, а потом еще организует полную проверку какого–нибудь класса, причем желательно — ее, Вики, класса. Зачем она только взялась за классное руководство? Ну не дура ли? А может стоит подумать о смене школы — хотя об этом не может быть и речи — дорогая Елизавета Сергеевна точно не допустит такого поворота событий.

С такими, далеко не весенними думами Вика выбралась на улицу и побрела к школе. Оставляя плащ в учительской раздевалке она заметила незнакомое пальто нежно–синего цвета. Вероятно гость, — подумала про себя Вика, — наверное, дорогую свекровь пришел посетить покровитель из окружного совета по образованию. Только это женщина. Покровитель. Женщина–покровитель для Елизаветы Сергеевны похоже на маразм. Только если она не лесбиянка. Ничего — просто шальные мысли. Чудные дурацкие мысли — какая из Елизаветы Сергеевны лесбиянка — да из нее директора школы толкового не вышло, а уж лесбиянка то, это куда более почетная миссия…