Александр Ройко - Всегда вместе Часть І Как молоды мы были

Самым прискорбным был тот факт, что погиб Гагарин не во время покорения Космоса, как, например, Владимир Комаров, дублёром которого, кстати, был Юрий. А погиб Гагарин во время рядового тренировочного полёта на самолёте МиГ‑15 УТИ, который он выполнял под руководством опытного инструктора, командира учебного авиаполка Владимира Серегина (Герой Советского Союза, инженер–полковник). Случилось это три дня назад. В этот день Гагарин и Серёгин в 10:30 взлетели с подмосковного аэродрома Чкаловский в Щёлково. В конце выполнения полётного задания связь с самолётом внезапно прервалась, и только в 14:50 одному из вертолётов удалось обнаружить обломки самолёта примерно в 65 км от аэродрома, в 18 км от города Киржач Владимирской области. И вот Самойлов уже смотрел по телевизору, как секретарь ЦК КПСС А. П. Кириленко устанавливает урны с прахом Гагарина и Серёгина в нишах Кремлёвской стены, после чего ниши закрыли мемориальными досками.

Но сейчас у Самойлова, хотя он и скорбел вместе со всеми (а Гагарин ему был очень симпатичен как человек), на подобные темы времени было не так уж много. В 1968‑м году у Самойлова с ребятами (именно с ребятами) были весьма загружены не только осень, зима и весна, но ещё и лето. Дело в том, что у ребят, начиная с третьего курса, один день в неделю был занят военной подготовкой. Это была не просто маршировка где–нибудь на плацу, а полноценные занятия по многим воинским дисциплинам — из студентов политеха готовили офицеров запаса, как и в некоторых других институтах. В КПИ такие занятия касались только ребят, девушки в этот день просто отдыхали. При этом занятия с будущими офицерами проводились не в стенах института, а в специально оборудованных зданиях, которые были разбросаны по всему Киеву (для каждой специальности своё). А вот, например, в находящемся напротив КПИ киевском медицинском институте военнообязанными вообще являлись все студенты — и парни, и девушки. Вместе с дипломом каждый из них получал и звание младшего лейтенанта медицинской службы. Правда, у медиков день на военную подготовку не выделялся, они познавали азы военного дела (а оно практически не отличалось от гражданского) на отдельных лекциях в стенах своего института, корпуса которого тоже были разбросаны по Киеву. И вот после четвёртого курса ребятам КПИ предстояло месяц провести в военных лагерях, окончить там военную подготовку, сдать экзамены по военной специальности и в дальнейшем получить офицерское звание. Военный билет с отметкой о получении офицерского воинского звания, будущие гражданские специалисты получали уже вместе с дипломом, но само звание присваивалось сразу же (приказом Министра Обороны СССР) после четвёртого курса, с этим не тянули ещё один год (а иногда и два). В этом Самойлов смог убедиться на примере Антона Гаркавенко, который закончил четыре курса института на стационаре, провёл месяц в военном лагере (причём в далёкой Кандалакше), сдал, как и остальные ребята его группы, военный экзамен и получил звание младшего лейтенанта запаса. Но после четвёртого курса он перевёлся на заочный факультет, проучившись там уже не остающийся год (как для стационарников), а два года. Но он тоже, уже при выпуске, вместе с дипломом об окончании Киевского политехнического института получил и офицерский военный билет.

Но вот получение «двойки» на экзамене по военной подготовке каралась очень уж жестоко. Если студент, без пару месяцев уже пятикурсник (гражданские экзамены в этом году проводились раньше — в мае месяце) не сдавал экзамен по военной подготовке, он тут же отчислялся из института. И мало того, он осенью сразу же «гремел» в армию наравне с другими призывниками. Да, он имел право после прохождения срочной службы восстановиться в институте, но, сколько времени при этом терялось. И главным было, пожалуй, не столько потерянные годы, как полученная тяжёлая моральная травма, да ещё и издевательство «дедов» в армии. Такие случаи были, конечно, единичными, но они, всё же, были. Виктор узнал об одном таковом из рассказа Анатолия Молодилина. В его группе (точнее, в отряде из двух групп) в лагерях (в Черниговских лесах, на полигоне «Гончаров круг») на экзамене один такой студент не сдал экзамен по военной подготовке. Студент этот довольно неплохо занимался в институте, но вот на занятиях по военной подготовке повздорил с преподавателями военной кафедры. По характеру он был сродни Самойлову, и выпрашивать прощения не собирался. Вот они (а точнее, офицер кафедры, пребывающий со студентами в лагерях) и отомстили студенту, «срезав» его на военном экзамене. Конечно, это была очень жестокая месть, но, как бы там не было, осенью этот студент уже не сидел на студенческой скамье, а вместе с другими рядовыми нёс все тяготы военной службы. А сидеть на скамье в стенах института ему, как и всем остальным, оставалось менее трёх месяцев — уже в конце ноября начиналась преддипломная практика, потом подготовка дипломного проекта и его защита. Но занятия в эту пору уже не проводились — к этому сроку все полагающиеся дисциплины студенты изучили, и экзамены по ним были ими успешно сданы.

Слава Богу, в группе Самойлова такая участь никого не постигла. И лагеря все отбыли нормально, и экзамен по военной подготовке сдали успешно. Правда, лично у Самойлова без неприятностей не обошлось — у него в лагере были утеряны часы «Победа», подарок отца. Как–то на отдыхе, играя в футбол, Виктор снял часы с руки и положил на лавочку. Окончив игру, он их там уже не обнаружил. Он понимал, что часы банально своровали, и сделал это явно не студент его группы — ребята были порядочные и так поступить по отношению к приятелю они не могли. Но в лагерях они были не одни, там было много солдат срочной службы. Поэтому Виктор одновремённо понял и то, что часы ему уже не вернуть. Но это была единственная неприятность, огорчившая в этом году Самойлова. Сразу после лагерей всем студентам (теперь уже вместе с девушками) предстояло провести ещё целый месяц на производственной практике. И это уже была самая настоящая производственная практика на одном из предприятий города. Конечно, студенты не сидели там целыми днями от звонка и до звонка, но отлучиться надолго тоже нельзя было. Кафедрой по согласованию с руководством предприятия был расписан план мероприятий и по нему студенты должны были знакомиться с различными структурными подразделениями. Один–два дня пропуска практики ещё сходил с рук, но не более того. В конце практики студенты должны были написать расширенный отчёт о её прохождении и защитить его. Так что на особую свободу рассчитывать не приходилось.

В лагерях Виктор вместе со своими приятелями из группы Антоном Рознянским и Вадимом Кужелем (у последнего имелся фотоаппарат) «отщёлкали» две плёнки за период, проведенный в лагере, а также по дороге к нему и по возвращению. Поэтому в выходные, после рабочего времени, а однажды и пропустив два дня практики, троица усердно занималась печатаньем фотографий. И, конечно, не только для себя, но и для своих приятелей, почти для всех, кто ранее попал в кадр. Работа была довольно утомительной — в темноте, при красном свете небольшого фонаря, да ещё дыша парами проявителей и закрепителей. Работа велась в комнате, в которой жил Вадим, из которой на это время были отселены по другим комнатам его соседи. Точнее, они отселились сами, не выдерживая такого издевательства — света нет, комната пропиталась не совсем приятными запахами, фотографы–любители порой засиживались и за полночь, правда, с перерывами. Конечно, нередко в конце дня после такой работы (или в перерыве) парни подкрепляли себя водочкой, как говорили, «сообразив на троих». Чаще всего они брали наиболее ходовую водку «Московская» с характерным зелёным цветом этикетки. Стоила она 2 рубля 87 копеек. Иногда покупали студенты и «Польскую» водку (по цене 3 рубля 12 копеек), к которой приобщились в колхозах, и которая по качеству была вполне сравнима с русской водкой.