Макс Фрай - Жалобная книга

После рюмки ликера она снова вздыхает, но куда менее тяжко, чем прежде. Встает, пересекает комнату, усаживается на подоконник. Глядит исподлобья.

– Ну да, – говорит, – главная гадина у нас получаюсь я, в любом случае. Тебя не было, ты мне ничего не запрещал, ну и… Ты сам виноват. Ты ничего о себе толком не рассказывал. А мне интересно. Не то чтобы это действительно важно. Не важно совсем. Но любопытно. Очень. Очень-очень…

– Опять я тебя не понимаю. Ты прежде, чем каяться, объясни: что натворила? Может, выяснится, что и каяться не нужно.

– Что-что… – бурчит. – Обыск я у тебя устроила, неужели не ясно?

– А, – смеюсь, – обыск это не страшно. Обыск – дело житейское. Я бы и сам на твоем месте… Ну да, интересно же!

Она совсем ошалела. Глядит на меня, как деревенская дурочка на Матерь Божью. Неужели думала, я ругаться стану? О, господи…

– Варенька, – говорю умоляюще, – ну поверь мне на слово: ничего плохого ты не сделала. Обыск – абсолютно нормальное поведение в доме таинственного незнакомца. Расскажи лучше, где тетрадку нашла? Думай, что хочешь, но я ее впервые вижу.

– Ну, где… В ящике.

Она снова хмурится, но лишь потому, что искренне старается вспомнить. Соскользнув с подоконника, пересекает комнату, оглядывает ужасающий хозяйский платяной шкаф, пожимает плечами.

– В самом верхнем ящике, по-моему. Это важно?

– Понятия не имею. Но лучше знать все подробности. Зачем-нибудь.

– Ага. Чтобы в следующий раз лучше прятать.

Варя смеется, но в глазах тревога. Очередной приступ недоверия. Это ничего, это пройдет. А потом снова вернется. Ей теперь будет со мной нелегко – какое-то время. Ничего не попишешь.

– Почитать-то можно? – спрашиваю. – Ну, или хоть перескажи, что там написано. Отчего ты так взбеленилась?

– Ну, я тебе вряд ли могу запретить, да? Но мне будет очень неприятно, если ты станешь читать эту гадость. Пересказывать тем более неприятно. Там всякая дрянь написана, в основном про меня. Как я мечтаю, чтобы ты меня трахнул. Все довольно правдоподобно, хотя я не думала, что все настолько запущено.

– Ой, – говорю. Потом молчу. Наконец спрашиваю – лишь бы не затягивать паузу: – Неужели ты решила, что я веду дневник? И пишу туда заметки о девушках, которые в меня влюблены?.. Просто фантастика! Хорошо же ты себе представляешь мой досуг…

– А что я должна была подумать, когда нашла у тебя дома тетрадку, где описаны некоторые события, действительно имевшие место? С датами, между прочим. И, в общем, все правда, только тон гнусный такой… И выводы – хоть вешайся! Вполне достаточно чтобы мое личное небо рухнуло на мою личную землю, и осколки… Ох, нет. Обойдемся без лирики. Просто все рухнуло. Этого достаточно.

– Ясно, – вздыхаю. – Ладно, если тебе неприятно, не буду читать. Невелико удовольствие, судя по всему.

– Если ты это не писал, то и не читай, – просит. – Пожалуйста, не надо. Если прочитаешь, я уж не знаю, как в глаза тебе смотреть потом. Ты понимаешь?

Понимаю. Еще бы я не понимал.

Все это однако не дает ни малейшего намека на ответ: откуда взялась тетрадка? Прежде таких наваждений в моем доме не водилось. Да и с какой бы стати?

– Прежде таких наваждений в моем доме не водилось, – говорю вслух. – Ничего не понимаю, хоть убей.

– Да какое же, на фиг, наваждение? – звереет Варенька. Хватает тетрадь, стучит ею по полу. Резюмирует: – Настоящая!

Пожимаю плечами. Тоже мне доказательство.

– Обойдемся без теоретических споров. Все равно я буду считать этот предмет наваждением – по крайней мере, до тех пор, пока не родится мало-мальски внятная версия его земного происхождения. Значит, говоришь, всякая дрянь про нас с тобой там написана? С датами? Ну-ну…

И умолкаю. Надолго. Я, как Мартышка из всенародно любимого мультфильма, два раза про одно и то же думать не умею. Поэтому придется думать до победного конца. В следующий раз, пожалуй, не соберусь.

Варя, тем временем, подливает себе “Бейлиз”. Вот и умница. Так и надо. Хоть какая-то польза от этой липкой ерунды: глядишь, хороший человек расслабится.

– Знаешь что? – говорю, наконец. – Ты только не пугайся и не обижайся, ладно? Имей в виду: у нас с тобой магическая проблема, а не бытовая. Поэтому выполни, пожалуйста, одну мою просьбу.

– Какую? – спрашивает настороженно.

– Просто напиши несколько слов. На бумажке. Это называется: “образец почерка”.

Взор ее становится совсем уж яростным, но Варя берет себя в руки. Потом – о чудо! – берет в те же самые руки ручку. Пишет что-то. Поднимает на меня глаза:

– Сверить, да? Думаешь, я сама все написала?..

– Сверь. Я не думаю, будто ты это написала. Но не удивлюсь, если…

– Почерк похож, – честно признает Варя. – Очень похож. Но зачем мне это могло бы понадобиться? Сфабриковать эту жуткую тетрадку с гадостями, чтобы устроить тебе скандал?.. Чтобы скучно не было?!

– Нет, что ты.

Я, наконец, позволяю своей ладони опуститься на ее запястье. Осторожно надо бы с такими жестами. Но сейчас, пожалуй, сам бог велел. Сейчас мне предстоит объяснить ей необъяснимое. Понятия не имею, как стану выкручиваться.

– Почерк похож на твой только потому, что эта тетрадка – твой личный кошмар. Пока ты спала, он материализовался. Так бывает. По крайней мере, в моем доме точно бывает. К счастью, редко. Просто ты здесь новый обитатель, вот он и расшалился…

– Кто – он?

Варя окончательно растерялась. Но лапку не отнимает, и это отличная новость.

– Дом, – говорю. – Жилище. Помещение, будь оно неладно. Раньше был дом как дом. Но я тут довольно долго живу. И вот, добро пожаловать в пещеру чудес… Прости, я должен был думать головой, а не жопой, когда тебя сюда притащил. С другой стороны, выбирать нам с тобой было не из чего… Да и не хотел я других вариантов. Мне очень нравится, что ты теперь тут живешь.

– Почему?

– А бес его знает. Просто есть в этом что-то правильное. Ты уж, пожалуйста, живи тут у меня, ладно?

– Да мне пока и деваться-то особо некуда. Если уж после тетрадки этой никуда не ушла… Хотела, очень хотела, но не смогла.

– Вот и хорошо, – говорю, – что не смогла. Вот и молодец.

А у самого комок в горле. Это что-то новенькое. Вернее, навсегда – так мне еще совсем недавно казалось – забытое старенькое. Вот и втянулся в игру, покинул таки скамью запасных – всерьез, не кривляний ради. Добро пожаловать в настоящую жизнь, дружище.

Беру Варину руку, подношу к губам.

“Гори все огнем, – думаю. – Гори все огнем”.

Но, кажется, очень громко думаю. Варя, во всяком случае, услышала. Иначе с чего бы ей смотреть на меня с таким ликованием? Жест-то сам по себе не слишком значительный. Мало ли, кто кому ручки целует. Приятный, ни к чему не обязывающий, старомодный церемониал.