Робин Хобб - Странствия убийцы

Я с тобой, брат мой, заверил меня Ночной Волк.

И я рад, что это так.

Я повернулся и попытался заснуть.

Во многих старых легендах и сказаниях об Уите утверждается, что пользующийся этой магией постепенно приобретает повадки связанного с ним животного. Некоторые из наиболее устрашающих историй рассказывают, что в конце концов он начинает принимать облик этого животного. Те, кто хорошо знаком с Уитом, знают, что это не так. Правда, владеющий Уитом, сам того не замечая, становится похожим на своего партнера, но у человека, связанного с орлом, не вырастут крылья, а связанный с лошадью не начнет, ржать. С течением времени и человек, и животное, связанные Уитом, все глубже понимают друг друга, и чем дольше длится связь, тем больше сходства в их поведении. Животное может приобрести манеры и черты, характерные для человека. Но это случается только после долгого контакта.

Ник был согласен с представлениями Баррича о времени начала дня. Я проснулся, услышав, что его люди выводят лошадей. Ледяной ветер дул в открытую дверь. В темноте зашевелились остальные. Одна девочка плакала от того, что ее разбудили так рано. Мать успокаивала ее. Молли, подумал я с внезапной тоской. Где-то она успокаивает моего ребенка.

Что такое?

Моя самка родила щенка. Очень далеко.

Мгновенное участие.

Но кто будет добывать для них мясо? Разве мы не должны вернуться к ней?

Сердце Стаи присматривает за ней.

Конечно. Я должен был догадаться. Этот знает, что значит стая, как бы он ни отрицал. Тогда все в порядке.

Связывая свои одеяла, я думал, что хотел бы принять это так же весело, как он. Я знал, что Баррич будет заботиться о них. Такова была его натура. Я вспоминал годы, когда он ухаживал за мной, пока я рос. Тогда я часто ненавидел его; теперь я не рискнул бы никому другому доверить Молли и моего ребенка. Кроме меня самого. Мне хотелось бы ухаживать за ними и даже качать плачущего ребенка среди ночи. Хотя сейчас мне больше всего хотелось, чтобы женщина-пилигрим как можно скорее угомонила своего ребенка. Я платил за ночное подслушивание жестокой головной болью.

Подали еду, и как только девочка получила кусочек хлеба с медовыми сотами, она быстро притихла. Это был очень легкий завтрак. Я заметил, что Кеттл движется очень скованно, и принес ей чашку горячего чая, потом скатал ее одеяло. Я никогда не видел настолько изуродованных ревматизмом рук, как у нее; они напоминали птичьи когти.

– Мой старый друг говорил как-то, что больным суставам помогает ожог крапивы, – сказал я, сворачивая ее тюк.

– А ты найди мне крапиву под снегом, и я испытаю твое средство, мальчик, – ответила она раздраженно. Но через несколько мгновений она уже предлагала мне сушеное яблоко из своих личных запасов. Я с благодарностью принял его. Пока Кеттл допивала чай, я отнес в повозку наши вещи и запряг кобылу. Я огляделся, но не увидел никаких следов Ночного Волка.

Охочусь, сообщил он.

Хотел бы быть с тобой. Удачи тебе.

Разве не ты сказал, чтобы мы как можно меньше разговаривали?

Я не ответил. Это было чистое, ясное утро, казавшееся еще более светлым после вчерашней бури. Похолодало; ветер с реки легко пронизывал мою одежду, находя щели у рукавов и воротника и запуская в них свои ледяные пальцы. Я помог Кеттл влезть в повозку и закутал в одно из одеял.

– Твоя мать хорошо выдрессировала тебя, Том, – с искренним дружелюбием сказала она.

Я все-таки вздрогнул. Старлинг и Ник стояли и разговаривали, пока все остальные собирались в путь. Потом она вскочила на свою горную лошадь и заняла место подле Ника во главе нашей процессии. Я сказал себе, что, похоже, про Ника Холдфаста выйдет баллада получше, чем про Фитца Чивэла. Если он убедит ее вернуться с ним назад от горной границы, моя жизнь будет только проще.

Я сосредоточился на своей работе. Собственно, мне было почти нечего делать, разве что не давать кобыле слишком сильно отставать от фургона пилигримов. У меня было время оглядеть местность, по которой мы ехали. Мы держались заброшенной дороги, на которую выехали накануне, и продолжали двигаться вверх по реке. У реки стояли редкие деревья, но чуть дальше от берега была холмистая земля, заросшая кустарником. Овраги и отроги перерезали дорогу. Казалось, что когда-то воды здесь было в избытке, возможно еще весной. Но теперь земля была сухой, если не считать хрустящего снега и самой реки.

– Вчера менестрель заставила тебя улыбаться. А из-за кого ты сегодня такой хмурый? – тихо спросила Кеттл.

– Я думал о том, в какое запустение пришли эти богатые земли.

– В самом деле? – спросила она сухо.

– Расскажите мне об этом вашем пророке, – сказал я. Главным образом для того, чтобы переменить тему.

– Он не мой, – ответила Кеттл. Потом она смягчилась: – Скорее всего, это бессмысленная затея. Того, кого я ищу, может там вообще не оказаться. И тем не менее, что мне делать в моем возрасте, если не гоняться за химерой?

Я молчал. Мне начинало казаться, что на этот вопрос она отвечает охотнее всего.

– Знаешь, что в этой повозке, Том? Книги, свитки и рукописи. Я собирала их многие годы, искала в разных странах, научилась читать на разных языках. И повсюду я находила упоминания о Белых Пророках. Они появляются на изломах истории и формируют ее. Некоторые говорят, что они приходят для того, чтобы направить происходящее в нужное русло. Есть люди, Том, которые верят в то, что время течет циклично. Вся история – это огромное колесо, и оно безжалостно крутится, поворачиваясь снова и снова. Так же, как времена года сменяют друг друга, луна завершает свой цикл и начинает новый, движется время. Совершается последовательная смена одних и тех же событий, одни и те же люди, добрые или злые, приходят к власти. Человечество обречено бесконечно повторять давно совершенные ошибки. До тех пор, пока не появляется кто-то, кто способен все изменить. Далеко на юге есть страна, в которой верят, что для каждого поколения в мире существует свой Белый Пророк. Он или она приходит, и если люди прислушиваются к его словам, общество становится на путь процветания. Если на них не обращают внимания, это приводит к упадку и гибели.

Она помолчала, как бы ожидая моей реакции.

– Я ничего не слышал об этом учении, – признался я.

– Я и не ждала этого от тебя. Я впервые узнала обо всем этом очень далеко отсюда. Там они считают, что если пророки терпят поражения снова и снова, то история мира будет становиться все более и более ужасной и в конце концов превратится в историю горестей и несчастий.

– А если к пророку прислушаются?

– Если так, то каждому последующему провидцу будет легче привлечь к себе внимание людей. И когда в течение всего временного цикла ни один Белый Пророк не потерпит поражения, само время остановится.