Робин Хобб - Странствия убийцы

Осмотрев все седельные сумки и тюки, я забрал у мертвых все, что мне требовалось. Когда я закончил, на мне была синяя рубашка, которая пришлась впору в плечах, но свисала почти до колен. Я нашел сухое мясо, зерно, чечевицу и горох, мои старый меч, который, как я решил, подходил мне лучше всего, нож Болта, зеркало, маленький котелок, кружку и ложку. Я расстелил крепкое одеяло и положил на него найденные вещи. К этому я добавил смену белья, которое было мне велико, но все же лучше, чем ничего. Плащ Болта был для меня слишком длинным, но сделан из самой лучшей ткани, так что я забрал и его. У одного из стражников оказались бинты и какие-то мази. Я взял все это, пустой мех для воды и бутылочку бренди.

Я мог бы забрать деньги и драгоценности и присвоить массу других, возможно очень полезных, вещей. Но я обнаружил, что хочу только возместить то, что у меня украли, и уйти от запаха раздувающихся тел. Я сделал свой узел по возможности маленьким и тугим, связав его кожаными ремнями от конской сбруи. Когда я взвалил его на здоровое плечо, он все равно показался мне слишком тяжелым.

Брат мой?

Вопрос прозвучал слабо и неуверенно, и не только из-за большого расстояния. Так человек разговаривает на языке, которым не пользовался многие годы.

Я жив, Ночной Волк. Оставайся со своей стаей и тоже живи.

Я тебе не нужен? Я ощутил его беспокойство.

Ты всегда мне нужен. Мне нужно знать, что ты жив и на свободе.

Я почувствовал его слабое согласие, но не более того. Через некоторое время я подумал, что, возможно, просто вообразил это легкое прикосновение к моему сознанию. Но, уходя от тел в сгущающуюся ночь, я испытывал странный прилив сил.

В Голубое озеро впадает Холодная река. Кроме того, так называется самый крупный город на его берегах. Раньше, в начале правления короля Шрюда, местность, окружавшая северо-восточную сторону озера, была известна своими хлебными полями и фруктовыми садами. Из винограда, росшего там, производилось вино, имевшее специфический вкус и аромат. Вино Голубого Озера было известно не только по всем Шести Герцогствам, его даже экспортировали в Вингтаун. Потом начались долгие засухи и последовавшие за ними пожары. Фермеры и виноградари так и не смогли оправиться. Впоследствии Голубое Озеро больше развивалось благодаря торговле. Нынешний город Голубое Озеро – это торговый центр, где встречаются караваны из Фарроу и области Чалси, чтобы обменять свои товары на то, что привозят с гор. Летом огромные баржи бороздят спокойные воды озера, но зимой налетающие с гор шторма изгоняют их и прекращают торговлю на воде.

Ночное небо было чистым, и огромная оранжевая луна висела низко над головой. Звезды были хорошо видны, и я шел, руководствуясь ими, устало удивляясь тому, что это те же звезды, которые некогда освещали мое возвращение в Баккип. Теперь они вели меня в горы.

Я шел всю ночь. Не слишком быстро и не слишком уверенно, но я знал, что чем скорее я доберусь до воды, тем скорее смогу облегчить свою боль. Чем дольше у меня не будет воды, тем больше будет моя слабость. На ходу я смочил один из бинтов в бренди Болта и приложил к лицу, потом достал зеркало, быстро посмотрелся в него и увидел в основном синяки и мелкие ссадины. Не будет никаких новых шрамов. Бренди щипал бесчисленные царапины, но кое-что мазь все же смягчила, так что я смог открывать рот почти без боли. Я был голоден, но боялся, что соленое сухое мясо только усилит мою жажду.

Над великой равниной Фарроу в чудесном разнообразии красок поднималось солнце. Ночной холод немного смягчился, и я расстегнул плащ Болта. Я продолжал идти, с надеждой осматривая землю. Может быть, лошади вернулись к воде? Но я не заметил никаких свежих следов, только те, что остались от вчерашнего дня и были почти сметены ветром.

День еще только начинался, когда я наконец добрался до воды. Я осторожно подошел к пруду, но нюх и зрение сказали мне, что там никого нет. Я знал, что не могу рассчитывать на долгое уединение. Здесь регулярно останавливались караваны. Первым делом я напился. Потом развел маленький костер, налил в котелок воды и сунул его в огонь. Когда вода закипела, я кинул туда чечевицу, бобы, зерно и сушеное мясо, поставил котелок на камень в углях, а сам стал мыться. У берегов пруд был совсем мелким и вода теплой. Моя левая ключица все еще болела, так же как и стертые места на запястьях и лодыжках, шишка на затылке и все лицо… Впрочем, я не собирался умирать ни от одной из них. Что кроме этого могло иметь значение?

Солнце пригревало меня, но я все равно дрожал. Я выполоскал свою одежду и развесил ее на колючем кустарнике. Пока солнце сушило ее, я сидел, завернувшись в плащ Болта, пил бренди и помешивал мой суп. Мне пришлось добавить туда воды, и казалось, что прошли годы, прежде чем наконец сварились сушеные бобы и чечевица. Я сидел у огня, время от времени подбрасывая сучья или сухой навоз. В какой-то момент я не мог решить, пьян я, избит или невероятно устал. Потом счел, что в этом столько же смысла, сколько в подсчете ран. Я съел суп и выпил еще немного бренди. В бутылке оставалось уже совсем мало. Трудно было убедить себя сделать это, но я вычистил котелок и согрел еще воды, промыл раны, обработал их мазью и забинтовал те, которые можно было забинтовать. Одна лодыжка выглядела ужасно; я не мог допустить, чтобы она воспалилась. Посмотрев на небо, я увидел, что приближается вечер. Казалось, что день прошел очень быстро. Собрав остатки сил, я потушил костер, поднял все свои пожитки и пошел прочь от воды. Мне нужно было поспать, и я не мог рисковать, оставаясь около пруда, где меня легко могли обнаружить другие путники. Я нашел небольшую впадину, укрытую от ветра каким-то пахнущим дегтем кустарником. Я растянулся на одеяле, закрылся плащом Болта и погрузился в сон.

Последнее время я спал без сновидений. Но сейчас мне снился один из тех странных снов, когда кто-то называл мое имя, а я не мог понять кто. Дул ветер, и моросил дождь. Я ненавидел звук ветра, такой печальный. Потом дверь открылась. Пришел Баррич. Он был пьян. Я почувствовал одновременно раздражение и облегчение. Я со вчерашнего дня ждал его прихода, а теперь он явился пьяный. Как он только посмел?

Подступившая дрожь почти разбудила меня. И я понял, что это мысли Молли, что я вижу сон Скилла ее глазами. Мне не следовало смотреть на нее, я знал, что не следовало, но в этом бесконечном сне у меня не было воли к сопротивлению. Молли осторожно встала. Наша дочь спала у нее на руках. Я успел разглядеть маленькое пухлое розовое личико – уже не такое красное и сморщенное, как у новорожденного, которое я видел раньше. Как быстро она переменилась! Молли бесшумно отнесла ее в постель и осторожно уложила. Она загнула кусочек одеяла, чтобы ребенку было тепло. Не поворачиваясь, она сказала низким, напряженным голосом: