Ник Перумов - Алмазный меч, деревянный меч (Том 2)

Граф сделал эффектную паузу. Барон Брагга стоял красный как рак, сопел, кряхтел и тискал эфес длинного полутораручного меча.

– Да, да, уважаемые нобили, да, мой повелитель, – вновь заговорил Тарвус, возвышая голос. – Не стану говорить, что маги потребуют, чтобы мы отказались от присяги нашему Императору. Согласно этой присяге все мы – его верные и вечные защитники, пока смерть не смежит нам очи. Его слово – закон для нас. Кто не хотел – мог не присягать. Мог бежать. Мог уйти за восточный рубеж. Мог стать прислужником Радуги – у любого человека благородного происхождения можно отыскать хотя бы слабый намек на магические способности. Однако кто присягнул – тот должен знать, что пути назад нет. Слово Императора – закон. Коронный Совет утратил власть. Кстати, почему здесь нет ни одной составлявшей его персоны? Где Его преосвященство архиепископ Мельинский? Где иерархи церкви Спасителя? Где столичное дворянство? Я, граф Тарвус, с малой дружиной гостил у моего старинного друга, барона Лейафы, в окрестностях сего благословенного городка. Услыхав призыв повелителя, мы с моим благородным другом не мешкали… Однако где же многочисленное и доблестное мельинское дворянство?..

Ответа не последовало. Никто не посмел перебить графа, а Император молчал, лишь едва заметно кивнул, давая Тарвусу знак продолжать.

– Император изронил свое слово. Не дело нам, добрым подданным, подвергать его сомнению, Честь наша, и доблесть, и слава требуют точного выполнения воли повелителя, Я согласен с преславным легатом Суллой. Надлежит бить по главным башням Орденов. Башня Кутула – ближайшая. Не исключено, что там нас и станут ждать. Но до следующей – недели и недели пешего марша. Требуется солидная подготовка. Обеспечение фуражом и провиантом. А Кутул – близок. Предлагаю не мешкать и выступить немедленно, Отставшим частям – двигаться прямиком туда. К башне Кутула ведут хорошие дороги, даже по нынешнему времени года. Я все сказал, господа.

– Прошу позволения, мой повелитель, – прохрипел Брагга, выступая вперед.

– Говори, говори, барон, – равнодушно проронил Император. – Вот только отчего ты называешь повелителем меня? По-моему, тебе следовало бы обращаться так к почтенной Сежес или кто там сейчас занимает в Семицветье пост главы Ареопага?

– С позволения Императора – никто, – поклонился Тарвус.

– Мы побеседуем после, граф, мне любопытно узнать, откуда у вас такие сведения. – Император светски улыбнулся. – Пусть сейчас говорит барон.

– Мой Император, граф Тарвус усомнился в нашей преданности и верности. – Сжав кулаки, Брагга метнул в графа злобный взгляд. – Но преданность и верность – это не только слепое повиновение. В Книгах Спасителя сказано: «и если пастырь ведет отару к обрыву, не возбраняется отаре повернуть вспять». Война с магами – это путь к обрыву, мой Император! Они перебьют нас так же легко, как…

– В Мельине, – заметил Император, – им этого не удалось.

– Но сколько храбрых легионеров осталось на мельинских улицах?! Сотни и сотни! За несколько погибших волшебников…

– Вся Радуга едва ли превышает числом семь тысяч человек, – спокойно сказал Император. – Мы можем выставить вдесятеро больше. Только легионы, не считая дружин доблестных баранов.

– Разве в такой войне важна численность?! – завопил Брагга, забыв об этикете.

– Как показал Мельин – важна, – уронил Император. – В ближнем бою маг успевает сразить девятерых. Но десятый сражает его. Но не об этом сейчас речь, доблестный барон. Насколько я понял, ты не хочешь принимать участия в этой войне. Молчи! Ты уже все сказал. Так вот, все, кто думает так же, как барон Брагга, могут покинуть мой лагерь немедленно. Даю вам свое императорское слово, что ни один волос не упадет с вашей головы, потому что на мой призыв вы откликнулись. Но предупреждаю – сели мы встретимся как враги, пощады не будет. Не будет пощады никому, кто станет сражаться за Радугу. И я хочу, чтобы герольды провозгласили об этом немедленно.

«Кик хорошо, – думала Клара Хюммель, – что я решила осмотреться. Как хорошо, что мне взбрело в голову воспользоваться тропой, а не воротами. Мы стали слишком самонадеянны. Беспечны. Опьянели от собственной силы, от того, что за много веков никто не бросил нам по-настоящему серьезного вызова. И вот, пожалуйста. Хищные твари над тропой. Плотоядные растения – по бокам. Дикий Лес, внезапно выпрыгнувший из своих дрейфующих в межреальности гнезд, чего не случалось уже добрых два века. Что-то страшное происходит там, внизу, что-то страшное, а мы по-прежнему ни о чем не знаем и ничего не понимаем. Но теперь есть шанс, что разберемся. Если, конечно, я унесу отсюда ноги».

Путь оказался долог, тернист и прямо-таки усеян внезапно возникающими препятствиями. И не только хищниками или плотоядными растениями-кровососами. Порой волшебницу охватывало внезапное удушье или начинало казаться, что тропа и все окружающее ее скручивается в один исполинский кокон. Неведомая сила рвала и трепала пролегшие в Междумирье пути, просто чудо, что они все еще вели куда надо.

И дело тут явно было не только во вторгшихся козлоногих тварях. Клара всем своим существом урожденной волшебницы ощущала глубокие, острые вибрации, какие-то непонятные судороги, волнами прокатывающие по пронзающей Межреальность Силе.

И невольно ей захотелось, чтобы в высоких небесах на самом деле жили боги, мудрые и добросердечные. Чтобы Спаситель, в которого столь неколебимо верит Аглая, оказался бы чем-то большим, чем просто легенда.

Она отбрасывала эти мысли как малодушные и недостойные боевого мага, однако они возвращались вновь и вновь.

Кларино появление в Мельине оказалось безрадостным. Стоял пасмурный осенний день; над развалинами города еще поднимался дым, догорали остатки Черного Города. Белый Город его обитателям удалось отстоять, однако лишь для того, чтобы теперь с мечами наголо защищать от рвущихся туда погорельцев. Кто-то сбивался в угрюмые ватаги, намереваясь двигаться в южные земли; кто-то, напротив, бессмысленно толокся у покрытых густой копотью городских ворот, которые уже никто не охранял.

Даже ко всему привычной Кларе стало дурно – настолько сильно пахло паленым. Даже приблизительно невозможно было прикинуть, сколько же людей заживо сгорело в Черном Городе.

Она медленно шла по грязной дороге, мимо наспех разведенных костров, краем уха ловя обрывки разговоров.

– Все магики. Все они, проклятые, – горячилась женщина, прижимавшая к себе трехлетнего мальчонку – видно, не было сил отпустить после того ужаса, из которого они вырвались. – Мятеж учинили, правильно их владыка к ногтю решил прижать…