Глен Кук - Жар сумрачной стали

Оборотень распластался на полу грудой полурастекшейся плоти.

Полковник Теверли перехватил мой взгляд. Я отпустил оборотня, достал из кармана рубашки серебряную цепочку, прихваченную на всякий случай. Теверли нахмурился.

– Я тебя вроде знаю, парень. Так?

– Угу. На островах служил. – «Сэра» он от меня не дождется.

– На островах? Я недолго там пробыл… Ба! Третий полк, команда Черного Пита. То есть сержанта Питерса. Ты тот парень, который мог найти девчонку где угодно, хоть посреди болота. Гаррих? Гаррет!

Фу, полковник! Вы меня смущаете!

– Ну что, Гаррет, я прошел испытание? Таких подробностей никакой оборотень знать не может. Я кивнул.

Дверь открылась. Вошел слуга с подносом, принес перекусить. «Разрази меня гром!» – пробормотал я. Вот это маскировка – Чай, сэр… – Дуралейник выпучил глаза, выпустил поднос из рук. Грохоту-то, грохоту!

– Хватайте его! – прошипел я сквозь стиснутые зубы. – Это Слави Дуралейник! Хватайте!

Теверли мгновенно подчинился. К несчастью, одноногие редко побеждают в забегах.

Дуралейник исчез из комнаты, прежде чем кто-либо другой, кроме полковника, успел шевельнуться.

И то сказать – едва осознали, что Маренго Норт-Энглиш на самом деле не Маренго, а оборотень, и тут… Вдобавок Тильда задержал Теверли, полковник очень не вовремя решил употребить власть. Пока он приказывал поймать Дуралейника, тот благополучно смылся.

Я выскочил в коридор. Ни следа. Словно в воздухе растворился. Честно говоря, я до сих пор сомневаюсь в правоте Релвея: он меня уверял, что Дуралейник не менял облика. Как ни крути, а Релвей – не то чтобы непогрешимый свидетель. Однако Покойник тоже отрицает, что Дуралейник – оборотень. Впрочем, не так давно нас всех убедили – уж меня точно, – что и Его Словоблудие можно одурачить.

Что ж… Подобно Таме Монтецуме, Дуралейник умел выживать в любых условиях. Будем утешаться тем, что вывели его из игры.

Что касается оборотня, его судьба решилась просто. Лейтенант Нагит, связав лже-Маренго покрепче, принялся убеждать в чем-то полковника Теверли и Тильда. Они долго что-то выясняли, но в конце концов лейтенант добился своего: мятеж ему простили. Однако взамен Теверли и старший Волк, которые, похоже, не сговариваясь нашли общий язык, потребовали себе оборотня.

Судя по выражению лиц, у них были к нему личные счеты. Оба как будто прикидывали, давно ли эта тварь ими помыкала. Я не стал уточнять, что подмена могла произойти буквально на днях. Они собираются обвинить его во всех смертных грехах – флаг им в руки.

Если им хватит ума, они запросто вернут «Кличу» все, что тот утратил, – достаточно объявить во всеуслышание, что последние конфузы объясняются коварством оборотней, то есть нелюдей, проникших в самое сердце организации. Теверли и Тильд напряженно размышляли – и расцветали на глазах. Я поманил Таму и ткнул пальцем в безвольно поникшего оборотня.

– Он твой, Эд.

Потом схватил Таму за руку.

– Пошли отсюда, дорогая. Пускай прибираются в собственном доме. Эд, когда в следующий раз будешь в городе, загляни ко мне. Возьмем Тинни и Никс и завалимся в одно симпатичное местечко. – Надо будет подобрать такое, где на десерт подают фаршированных попугаев.

– Непременно.

Мы с Тамой вышли в коридор. Я торопился выйти наружу. Когда мы добрались до выпаса, я прошептал:

– Пошевеливайся, женщина. Чем дальше уйдешь, тем спокойнее тебе будет. Или ты забыла: никто ведь тебе ничего не обещал? – Вообще-то Нагит кое-что обещал, но мы оба знали, что он лжет.

– Ты сдержишь слово?

– Я всегда стараюсь это делать, даже когда мне самому боком выходит. Потому что мое слово – единственное, чем я дорожу. – Мы приближались к воротам.

Беги, Тама, беги. Если мы встретимся снова, я припомню тебе все твои темные делишки, прежде всего Вендоров. И нет у меня никаких обязательств перед обществом, что бы там ни вещал Покойник.

– Я не привыкла ни о чем жалеть, Гаррет. Но сейчас мне жаль, что все так получилось. Правда Как-то само собой сложилось…

– Понимаю. Мне и самому найдется, о чем пожалеть.

– Может, нам повезет в следующей жизни.

– Там поглядим.

Когда мы вышли из ворот, Тама свернула на юг и побежала. А я побрел на север. И четверть мили спустя наткнулся на очередного близнеца Релвея; на сей раз это был оборванец в лохмотьях. Его сопровождала целая толпа. Должно быть, хотели пикничок устроить.

– Ты что, работу бросил? – невинно поинтересовался я. Чего Релвея принесло сюда, со всеми его громилами? Надеюсь, никаких глупостей, вроде штурма поместья, не намечается? Человеколюбцы, хоть и в смятении пребывают, отпор дать не задумаются.

Ко мне вдруг вернулась моя паранойя. Орава стражников – и одинокий Гаррет. Да еще с говорящей курицей на плече. Угадайте, кто кого?

Впрочем, Релвей просто хотел побеседовать.

– Как только ты расколол Норт-Энглиша, я оттуда слинял. Решил тебя здесь дождаться. Без него «Клич» развалится.

– Не мне судить. Я никогда не видел молочных рек с кисельными берегами.

– Ты циник, Гаррет, циник и пессимист, верящий исключительно самому себе.

Попка-Дурак захихикал, будто услышал нечто смешное.

– Птичка, учти, дома по тебе сковородка плачет.

– Честно говоря, – продолжал Релвей, – я и сам не знаю, доволен или нет. В чем-то «Клич» был нам полезен.

Естественно, ему не могли не понравиться призывы к порядку и соблюдению законности.

– Тебе есть над чем поработать. Слави Дуралейник. Помнишь про него? Он не тот, что раньше, но по-прежнему на свободе. Если ты его в ближайшее время не поймаешь, он снова что-нибудь этакое придумает. Характер у него такой.

– Я им займусь, Гаррет. Все равно, сегодня великий день. Мы победили.

Он всерьез или придуривается? С Релвеем ни в чем нельзя быть уверенным. Такой у него характер.

– Мне понравились твои слова, Гаррет.

– Он разумел наш разговор в ту ночь на пивоварне Лампа.

– Война не закончена.

– У войны нет конца. Знаешь что? Сообщи, когда соберешься наконец изжарить этого петуха. Я подливку принесу.

– Ха! Слыхал, птах? Смерть твоя близка.

– Спасите! Я больше не буду!..

Релвей хмыкнул.

– Не забудь крысючиху домой забрать.

– Чего?

– Ребята говорят, она вон в тех деревьях прячется. Все тебя высматривает. Беспокоится, верно. Хотел бы я поглядеть, как она тебя спасает ото всяких громовых ящеров и крысоненавистников.

Попка-Дурак зашелся в хохоте. А я – я растерялся. В кои-то веки у меня не нашлось что ответить.

Поганая штука жизнь. Но она продолжается.