Глен Кук - Башня страха

Почти робко, точно им впервые разрешили остаться вдвоем, Лейла погладила мужа по руке.

– Ты хороший человек, Аарон. Спасибо, что рассказал.

– Еще не рассказал.

– О чем ты?

– Вчера вечером тебе было не до Насифа, верно?

– Я старалась по возможности не обращать на него внимания. – Она улыбнулась. – Мне он совсем не нравится. Да и Рейха не сказать чтоб без ума от него. Но она женщина и вынуждена жить с тем, с кем свела ее судьба. Ты начал о Насифе – вчера вечером…

– Он снова вынуждает меня принимать решение. А это и в первый раз было нелегко. Не легче, чем молчать столько лет.

– Почему снова?

Сегодня она не порет чушь, как обычно, а бьет прямо в цель.

– Потому что вчера, под занавес, Насиф чуть не выболтал, не похвастался, что он не последний человек в Союзе Живых, – Но что с того… Ох.

– Да. Может, он до сих пер продолжает убивать кушмаррахан.

Бел-Сидек терпеливо ждал, пока старик соберется с мыслями. И вот Генерал заговорил:

– Я заметил, ты не назвал ни одного имени.

– Имен мне не сообщили.

– Но ты не пришел бы ко мне, если б не предполагал, о ком идет речь.

– Вы правы.

– Итак?

– Ваши решения, как правило, быстры я беспощадны. Вы чувствуете угрозу – и сразу уничтожаете ее. Но в данном случае, мне представляется, мы имеем возможность поддеть самого Кадо. Разумеется, если сведения эти не окажутся чистым бредом.

Генерал подумал с минуту.

– Ты прав по всем статьям, атаман. Это действительно редкая удача. И, конечно, именно тебе принадлежит право воспользоваться ею, если, как ты мудро заметил, это не бред и не вздор.

– Благодарю вас, сэр.

– Но ты должен понимать, в какую тонкую игру вступаешь. Первым делом надо решить, дашь ли ты ему знать, что его разоблачили. Если просто подбрасывать предателю ложные сведения, он может нагадить в другом месте. Если пытаться перевербовать его, рискуешь напугать до полусмерти и потерять вовсе. Другая опасность: Кадо или Бруда могут ощутить, что поставляемая шпионом информация стала какой-то иной, слишком резко изменилась. В любом случае ты должен соблюдать предельную осторожность.

– Само собой разумеется, сэр.

– С чего начнешь?

– Уверюсь, что не ошибаюсь.

– Предлагаю человека, который справится с этой задачей лучше всякого другого.

Бел-Сидек улыбнулся.

– Правда, тебе придется выдать мне имя шпиона. Но я уже обещал – он твой. Однако дело настолько важное, что должно попасть в надежные руки. Среди рядовых Союза чересчур много любителей. Кроме того, если послать кого-то из Живых, предатель может опознать его.

– Давайте имя на имя, сэр. Старик наморщил лоб.

– Нет, не могу. Это не в его правилах. Имя ты получишь в наследство – после моей смерти.

Бел-Сидек тщательно взвесил последнее заявление Генерала, обдумал и сказанное стариком раньше.

– Хорошо. Проследите за одним из ваших людей – за Насифом.

Генерал долго оставался неподвижным; лицо его мертвенно побледнело.

– Ты уверен?

– Это он.

– Хвала богам, милосердным и всемогущим, что улыбаются благосклонно, глядя на нас.

– Сэр?

– Я намеревался передать округ Хар Хадрибелу, а Насифа ввести в командование Шу. Даже если б, он сам не узнал меня, это сделал бы Кадо, стоило Насифу описать атамана Шу.

– И все же советую выдвинуть его, сэр. Вам не обязательно выдавать себя. Если Насиф действительно сотрудничает с геродианской шайкой, о такой новости ему захочется доложить хозяевам.

– Да. Принеси письменные принадлежности. Бел-Сидеку пришлось подождать. Старик писал медленно, и усилия его были куда более болезненными, чем накануне вечером. Бел-Сидек молча переживал за него. Всего Генерал написал три записки.

– Эту отнесешь туда же, куда носил вчера. Другие две – Хадрибелу. Одна для него, вторую он после ужина лично доставит Насифу. Ты же пойдешь к своей подружке и пробудешь у нее до ночного совещания.

– Слушаюсь, сэр.

Бел-Сидек вышел; нога так разболелась, что захотелось подбодрить себя.

– Я не поддамся. Я не побежден. Я – среди Живых, – пробормотал он.

Эйзел дотащился до единственного свободного столика в забегаловке Мумы и тяжело опустился на стул. Сам Мума немедленно вырос рядом и устроился напротив.

– Тяжелый день выдался?

– Мало сказать. У тебя в подвале еще остался запасец того нарбонианского пива? Сдается, я готов вылакать целую бочку.

– Есть немножко внизу. Такого больше нигде не сыщешь. Но не уверен, что у тебя есть время. – Мума поднялся.

Эйзел проследил за ним глазами. Мума остановился у двери в кухню. Через секунду на пороге возник хромой человек. Хромой-то хромой, но на руку он был изрядно ловок. Эйзел чуть не пропустил момент передачи письма.

Мума подозвал младшего из сыновей, и тот вышел вместе с калекой. Мума выждал минуту и вернулся к столику Эйзела.

– Мне?

– Тебе. Воробышек прилетел.

– Сходи за пивом.

Мума осклабился; нескольких зубов у него не хватало.

– Не намерен срываться из-за этого?

– Намерен чуток расслабиться, пожрать и выпить. Варево в котелке вскипит и без моего присмотра.

– Не сомневаюсь. Слишком много у тебя хозяев, всех не обслужишь.

– Хозяин у меня один. Я сам.

– Пусть один, но очень требовательный, спуску не дает.

– Может, и так.

Эйзел подумал о паре спокойных недель, о мирной рыбалке в каком-нибудь тихом уголке. Кушмарраханская похлебка поварится без его присмотра. Но не сейчас. Сейчас здесь здорово интересно. Чуть позже.

– Ну и ну! – Меджах с шутливым отчаянием уставился в свою миску. – Сырое вместо подгорелого.

– Червяков хоть нету? – поинтересовался Ногах.

– Да нет вроде, даже им стыдно показаться в такой компании.

– Тогда ешь. Вырастешь большим, сильным, храбрым и умным, как наш возлюбленный…

Ногах заметил веселые искорки в глазах сидевших напротив братьев и обернулся.

– Мо'атабар! Мы как раз о тебе толковали.

– Слышал-слышал, что-то насчет моей силы да смекалки. Впрочем, с истиной это имеет не больше общего, чем румянец смущения на девичьих щеках. Кстати, наш возлюбленный предводитель желает видеть тебя вместе с братишкой. Не спеши, не спеши! Ты же знаешь, я человек вежливый, деликатный, я полон сочувствия к нуждам подчиненных. Ни в коем случае я не лишу тебя редкостной возможности отведать подобные деликатесы. Такая удача выпадает один раз в жизни, а я не какой-нибудь дикий злобный турок. Кушай, не стесняйся, кушай больше. Наслаждайся, пока можешь. Не попросить ли повара принести добавки? Наверняка осталась одна-две порции.

– Нет-нет, я командир и должен обуздывать свои желания, чтоб не подавать дурного примера. Обжорство – непростительный и отвратительный порок.