Глен Кук - Башня страха

Стафа потянулся к отцу.

– Хочу, чтоб папочка меня тоже обнял. Аарон протянул руку, и Стафа, как обезьянка, перелез на него, уселся напротив Арифа и довольно заулыбался.

– Я слышал о несчастье, – обратился Аарон к Лейле. – Я боялся, что похитили Арифа.

– Нет. Это Зуки. Зуки, сынишка Рейхи, – с горечью, облегчением и чувством вины за него ответила Лейла.

– О!

Мать Лейлы не сводила с Фа'тада бесстрастных холодных глаз. То был тяжелый взгляд стервятника, ждущего, пока остынет труп.

– Они пошли следом за ним.

– Что? – Аарон обернулся.

– Дартарский патруль. Они оказались здесь, когда Зуки схватили. Сами совсем мальчишки. Ребята закричали – бедиягха! – и дартары бросились за похитителем.

В голосе старухи звучало недоумение. Такая человечность со стороны злодеев Дак-эс-Суэтты была выше ее понимания.

– И?

– Трое вошли в переулок Тош, – ответила Лейла. – И настигли его. – Но в голосе ее не было радости.

– Случилось что-нибудь плохое?

– Их всех обожгло. Не до смерти. Ничего серьезного, хотя одежда тлела.

Аарон передернул плечами, хмыкнул.

– Аарон, надо действовать. Надо прекратить это. Он опять заворчал. Кто ж спорит. Но что можно сделать? Мужчины и раньше обсуждали это, но дальше разговоров дело не пошло. В самом деле непонятно, за что ухватиться, непонятно, кто, откуда наносит удар за ударом.

Старуха пробормотала что-то себе под нос.

– Что, матушка? – спросил Аарон.

– Дартары думают, это дело рук Живых.

Вот оно как. Неудивительно, что старуха в себя не может прийти. Для нее дартары – источник всяческого зла. А тут они прилагают все силы, чтоб спасти ребенка, а похитителями считают кушмарраханских партизан.

– Ребята кричали “Бедиягха!”. Статочное ли это дело? Неужели то проделки старых богов?

Выражение “бедиягха” восходило к древнему языку Кушмарраха. Сегодня оно значило “похититель детей”. В Кушмаррахе, как во всех-городах, во все времена и во всех странах, есть люди, которые – с той или иной целью – хотят купить ребенка. Значит, есть другие, которые добывают и продают детей. Но в прежние времена “бедиягха” имело особый, куда более зловещий смысл – “собиратель жертв”.

То были времена Горлоха, давным-давно свергнутого богом Арамом. Последователи злобного божества были рассеяны, храмы их разрушены, жрецам запретили человеческие жертвоприношения. Но Горлох не желал уходить с миром. Свергнутые боги так просто не сдаются.

Арам Огненный принес свет в Кушмаррах, но Горлох цепко держался в тени, и даже с приходом геродиан и их странного безымянного и всемогущего божества не кончилась власть последнего Верховного жреца Горлоха.

Аарон вздрогнул и глянул вверх. Накар Отвратительный. Он в полной мере заслужил свое прозвище, этот колдун, жрец, король, досягаемый в своем акрополе. Хвала Ала-эх-дин Бейху и геродианам, которые положили конец террору.

– Нет, дело не в Горлохе, – возразила Лейла. – Говорят, Накар был последним жрецом, который знал ритуалы. – Мать ее согласно кивнула, не отрывая глаз от Орла. – А Чаровница никогда не была верующей.

– Могли сохраниться манускрипты с описанием ритуалов.

– Опять ты хочешь что-то внушить себе, Аарон. – Лейла улыбкой постаралась смягчить замечание.

Она не ошиблась. Действительно, ему хотелось объяснить свой страх перед неведомым каким-нибудь заговором, найти понятные причины.

Детей за последнее время похитили не больше и не меньше, чем когда-либо. Но каждый такой случай Аарон принимал теперь ближе к сердцу: дети его и его сверстников вступили в опасный возраст. Кроме того, в их районе случилось нескольких наглых похищений чуть не на глазах у всех, средь бела дня. Пошли разговоры, толки, которые, возможно, даже преувеличивали опасность.

Если б не эти кошмары…

Аарон устал держать сыновей, руки у него затекли.

– Ладно, Стафа, возвращайся к мамочке. Ариф, слезай, у папы руки устали.

Стафа оскалил мелкие белые зубки и замотал головой:

– Не могу.

– Можешь, – увещевала Лейла. – Иди сюда, отец весь день работал…

– Не могу. Папочка мой.

Аарон поставил Арифа на землю. Тот, конечно, обиделся, как всегда, но не показал виду. Он не сомневался, что все любят братишку больше, чем его. Никакие доводы не действовали, напрасно мальчика пытались убедить, что младший ребенок просто требует больше внимания.

Первенцы всегда печальны, подумал Аарон со смутным чувством вины. Наверное, он слишком многого ждет от Арифа.

Лейла пыталась оторвать Стафу от мужа. Стафа смеялся и вопил:

– Нет! Стафа папочкин!

Он схватил в кулачки два клока Аароновых волос. Аарон подавил обычную вспышку гнева и нетерпения и поддержал игру.

Лейле наконец удалось отлепить мальчонку от отца.

Теперь битва переместилась на землю. Лейла ставила Стафу на ножки, а тот не желал стоять. Мать победила. Стафа отошел, надув губы и заявив на прощание:

– Мамочка, я тебя терпеть не могу.

Он побежал к бабушке и вцепился ей в ногу. Но старухе было не до внучонка.

Аарон снова подхватил Арифа и усадил на левое колено, не обращая внимания на боль в руке и плечах.

– Иди сюда, здоровый парнища, посмотрим, что в мире происходит.

Аарон не переставал радоваться, что с Арифом все в порядке. Он больше ничего и никого не замечал и держался куда смелее обычного. Он даже не дрогнул, встретившись глазами с Орлом.

Бел-Сидек тащился вверх по улице Чар. С каждым днем все хуже. Его гордости приходится сносить все более тяжкие удары. Давно ли это случилось, давно ли он сдался на милость победителя – и вот он уже просто один из сгорбленных, скрюченных попрошаек-ветеранов.

Как всегда при этой мысли в нем вспыхнул гнев. Нет, он не сдался! Его не купить жалкими подачками, которыми геродиане от щедрот своих подкармливают побежденных кушмаррахан. Подкармливают остатками, объедками награбленного в их же родном городе, в Кушмаррахе!

Порой бел-Сидек склонен был к излишнему нагнетанию драматизма.

Он командовал тысячью человек – а теперь вынужден попрошайничать на улице. От ярости кровь бросилась бел-Сидеку в голову, он позабыл о боли в ноге, о крутизне подъема. Герод и Дартар заставили его подчиниться, сломили силой оружия. За ними – право победителей. Но он не позволит им завершить начатое. Он не деградирует.

– Они не победили, – бормотал он. – Им не сломить меня. Я – один из Живых.

Для истинно верующего эта формула могущественнее колдовского заклинания.

Бел-Сидек заметил на улице вокруг себя какое-то волнение. Он остановился, оторвался от мыслей о собственной горькой судьбине и подозрительно огляделся. Так и есть! Повсюду дартары и геродиане. Как они…

Подожди. Может, ничего такого нет. Что бы ни случилось, случилось это какое-то время назад. И у врагов вовсе не такой уж зловещий вид. Кое-кому будет очень скверно, если они нашли генерала.