Глен Кук - Башня страха

– Она спорит сама с собой?

– А что ты хочешь? У всех геродиан крыша набекрень.

Рейхе нечего было делать, и она почти обезумела от ужаса. Насифу пришлось таскать ее за собой во время бесконечных обходов баррикад. Он нашел для нее работу – чтобы занять ум и руки. Необходимо было переключить внимание Рейхи на выполнение простых практических поручений.

Сам Насиф был почти доволен, что геродиане очутились в столь отчаянном положении. Отражение нападений предателей-дартар не оставляло времени для размышлений о судьбе Зуки.

Впрочем, атаки их становились все более вялыми. Дартары, похоже, не особенно стремились захватить Дом Правительства, им довольно было держать его в осаде и не пускать туда никого больше.

Насиф проклинал невозможность узнать, что происходит в городе. Проклинал дождь. В хорошую погоду с крыши Дома Правительства был виден весь Кушмаррах. Осажденные могли бы получать и передавать информацию с помощью сигнальных огней.

Судя по всему, армия геродиан находилась в бедственном положении.

Ох уж этот идиот Сулло!

Прибежал молоденький лейтенантик. Совсем ребенок, не следовало бы ему находиться здесь, где жизнь его может оборваться, так и не начавшись по-настоящему.

– Сэр, врач говорит, что полковник Бруда приходит в себя.

– Отлично, я сейчас приду. – Насиф проверил еще один пост: специально задержался, чтобы взять себя в руки. – Итак, подходит к концу звездный час Насифа бар бел-Абека, – обратился он к Рейхе, – а между тем ни одно дело не завершено.

Рейха не ответила. Она говорила только по необходимости и последний раз добровольно открывала рот, чтобы в общих словах поблагодарить за исцеление Рахеб Сэйхед.

Нерадостным было пробуждение полковника Бруды. Когда Насиф вошел в комнату, полковник сидел за столом, поглощая обильный завтрак.

– Все действительно так плохо, как мне доложили? – обратился он к Насифу, жуя абрикос.

– Наверное, еще хуже. Я не знаю. Мы отрезаны от города. Полагаю, дартары полностью контролируют Кушмаррах. Никто не пытался освободить Дом Правительства, не пытался даже пробраться к нам с донесением. Я сделал все возможное, то есть пытался продержаться хоть как-то.

– Немало, учитывая, что в вашем распоряжении были лишь мальчишки и престарелые ветераны. Итак, начинайте с самого начала. Ничего, если что-то и повторите. Они наверняка перепутали все на свете.

Насиф рассказал, что знал.

– Чувствуется рука Фа'тада. Выбрал момент – лучше не придумаешь – и ударил стремительно, как молния. Судло-то как почувствовал сладость власти, вконец сдурел и начал городить глупость на глупости.

– Что же нам делать?

– А вот на этот счет существуют разные точки зрения. Одна – наша. А другая – тех старых пердунов из Герода. Если хоть кто-то из нас выберется отсюда живым, они предъявят претензию – почему не погибли все, до последнего человека. Ладно, вы с женой перекусите чего-нибудь, а я покамест обдумаю ситуацию.

Бруда размышлял минут пятнадцать.

– Беда в том, что мы не в курсе происходящего, – наконец заговорил он. – Возьмите белый флаг и ступайте к ал-Акле, выведайте, что у него на уме.

У Насифа упало сердце.

– Слушаюсь, сэр.

Полковник Бруда говорил по-геродиански, Рейха не понимала ни слова, пока Насиф не перевел ей.

Лабиринт казался одним из кругов ада, в котором томятся отвергнувшие безымянного геродианского Бога. Ужас и безумие правили в подземелье. Безумцы со дна преисподней не оставляли безнадежных попыток выбраться на поверхность, нападая на всех попадающихся на пути. Геродианские солдаты, в свою очередь, в штыки встречали каждого встречного.

Вода все прибывала.

Несмотря ни на что, генералу Кадо удавалось поддерживать в ближайшем своем окружении относительный порядок. Он предполагал, что уже по крайней мере две тысячи его солдат были убиты, ранены или просто утонули в лабиринте.

Генерал готов был принести самую страшную клятву отомстить Фа'таду, как только вырвется на свободу. Удерживало его лишь сознание, что опрометчивость может оказаться самоубийственной. Ал-Акла воспользуется любым его необдуманным, совершенным под влиянием страстей поступком. И потом, кто знает, в каком состоянии застанет он город?

Не вышли ли из подполья Живые?

А может, Накар раздавил всех своей железной пятой? Через несколько часов, надеялся Кадо, он все узнает. Его люди вроде бы нашли выход – через один из водостоков третьего уровня. Но предстояло еще много работы. В качестве инструментов, чтобы расширить ход, солдатам приходилось использовать оружие и собственные тела, работать в полной темноте, под непрерывно льющейся сверху водой.

– Нашли градоначальника Сулло, сэр, – доложил один из офицеров.

– И?

– Он мертв, убит собственными телохранителями.

Кадо сердито заворчал. Еще одно политическое осложнение.

– Глупость – одно из тех преступлений, за которые нет прощения.

Не будет ли, однако, и сам он признан виновным и приговорен к высшей мере наказания?

Аарон настолько привык к дождю, что не пытался укрыться от него, только наклонял голову, чтобы капли не попадали в глаза.

– Мы здесь все перемрем от холода, – проворчал Йосех. Аарон согласно кивнул.

– По крайней мере на новом месте она чувствует себя получше.

За два часа проб колдунья не потеряла больше ни одного заключенного, и только дважды ее подопытные кролики подвергались явной опасности.

Аарона даже подташнивало от волнения. Ведьма шептала какое-то длинное заклинание.

Вот Мо'атабар отозвал в сторону Фарука, чтобы дать ему какое-то поручение. Вот он похлопал Фарука по спине, и тот, обогнув крепость, затрусил прочь. Аарон сделал руку козырьком и еще раз оглядел зловещее здание. Он точно ощущал, что оно знает об их присутствии, ощущал и нечто иное – медленно пробуждающийся ото сна смертный ужас, угрозу. Аарон узнавал это чувство. С ним Кушмаррах жил всегда – кроме последних шести лет.

Он взглянул на Йосеха. Паренек ощущал то же самое. Как и все остальные.

На сердце Аарона лежала свинцовая тяжесть. Но он отказывался верить, что с Арифом что-то случилось. С его сыном все в порядке. Иначе и быть не может.

Из-за угла торопливыми шагами вышел брат Йосеха, Меджах.

– Слушай, Мо'табар, сюда идет странный тип. Вроде бы офицер ферренга, а в руках белый флаг.

Минутой позже появились Насиф с Рейхой. Насиф был разряжен по-геродиански. Он мельком глянул на Аарона и усмехнулся уголками губ, точно дивясь, что застал старого товарища в такой компании.

– Кто тут за главного? – спросил он.

Аарон указал на Мо'атабара.

Насиф подошел к дартарину. Тот с недоумением уставился на него: не часто встретишь геродиаиского офицера, как две капли воды похожего на кушмарраханина и с копной волос на голове.