Глен Кук - Башня страха

– Жизнь детей – драгоценна. Пошли. Эйзел пошел за Торго, глядя в широкую жирную спину евнуха.

– Слушай, Торго, я от тебя просто в восторге, ей-богу, так бы пристукнул. Эй ты, чудила без яиц, слышишь меня? Я не я буду, если не прикончу тебя.

Эйзел скользнул взглядом по босым ногам евнуха; он прикинул, как лучше взяться за дело.

Торго оглянулся, на его круглой физиономии с вялыми невыразительными чертами мелькнуло изумление, потом он слегка улыбнулся.

– Пожалуйста, попробуй. Боюсь, будешь разочарован.

– Ты считаешь себя нехорошим человеком, Торго? Да ты ж отродясь не вылезал из этой ямы, ты всю жизнь копаешься в дерьме. Ты понятия не имеешь о том, как живут плохие мальчики, настоящие разбойники. А ты не плохой. Ты даже не злой. Ты – никакой, ты – нуль, ты просто жирная глупая свинья.

Но владеть собой он умеет, невольно отметил Эйзел.

Мало кто из обитателей крепости когда-либо покидал ее пределы. Геродиане знали их всех в лицо, и слишком частые приходы и уходы могли в конце концов обратить на себя внимание проклятых ублюдков. Захватчики догадались бы, что есть способ преодолеть барьер. Лишь Эйзел и еще несколько доверенных лиц проникали в цитадель через так называемый Черный ход Судьбы. Это наименование изобрел создатель барьера.

Двое из этих доверенных агентов были женщины, им приходилось изрядно попотеть, таская в крепость вещи, продукты, вообще всякие товары.

“Интересно, – думал Эйзел, – мне что, в самом деле хочется убрать Торго? Гм. Если морда у него все время будет такая мерзкая – наверняка”.

Ладно. Он заставил себя отвлечься от евнуха и огляделся вокруг. Обычный коридор, обычный-то обычный, да столько сокровищ, что спокойно можно купить с потрохами несколько принцев. И так по всей проклятущей крепости. Чего вы хотите, ведь старик Накар долгое время держал в кулаке весь Кушмаррах. А когда порушили храмы и поскидывали идолов, он заставил дорого заплатить за замену Горлоха сладкоголосым Арамом Огненным. Когда это случилось, он совсем разошелся и получал, черт побери, все, что его левая нога захочет.

Эйзел не понимал, как это Накар позволил им скинуть Горлоха. Правда, старик провозглашал, что нет смысла удерживать бывших фанатиков, которые отреклись от своей веры. Эйзел не был уверен в правоте Накара.

Эйзелу довелось побывать во многих местах, объездить все побережье, пожить за морем, повидать разных богов, в том числе и совсем чудных, и одну вещь касательно религии он усвоил крепко. Истинная вера не имеет ни малейшего значения. Ты должен соблюдать обряды, а когда жрец протянет руку и скажет: “Дай мне”, ты должен спросить: “Сколько?” Вот и все.

Эйзел не знал, верующий он или нет. Соблюдение обрядов вошло в привычку. Но он не был уверен, что яростный Горлох превосходит Арама с его мягкосердечием, некоторой придурковатостью, любовью к ближнему, всепрощением и прочей чепухой.

Эйзел нарочно изводил Торго своим хихиканьем. Если уж искать настоящего сильного бога, истинно мужского бога, тогда надо за геродианским Господом, за странным богом, не имеющим другого имени. Этот-то – сплошной гром, молнии и карающая десница. Вообще-то он настоящий псих. Делай, как я велю, или умри, несчастный, – и все учение. Порой выходит довольно глупо: велит-то он то одно, а то – совсем противоположное.

Геродиане не спешили насильно насаждать свою непогрешимую Истинную Веру в Кушмаррахе. Они чувствовали себя недостаточно уверенно: на непредсказуемых наемников-дартар нельзя было положиться.

Эйзел снова хихикнул – вспомнил план, который предложил Генералу года три-четыре назад. Предполагалось задействовать ребятишек, совсем сопливых, чтоб геродиане не смели на них руку поднять – из страха быть разорванными на части.

План сработал бы, они выжили бы геродиан. Но старик воспротивился: сказал, что недостойно использовать интимные привычки противника. Чушь. С врагом надо бороться любыми средствами, метить в самое слабое место.

Эйзел похихикал еще – чтоб вывести евнуха из себя. Но они уже подошли к двери приемной и к охранявшему ее стражнику. Шутки в сторону.

Сто лет назад она слыла первой красавицей побережья. Она привлекала в Кальдеру поклонников со всех концов света. С дальнего запада, из Дедро Этрейна, где океан яростно бьется о пустынные скалистые берега; и с востока – из Аквира, Карена, Бокара. Они приплывали из Катеда, Наргона, Бартео – на кораблях с парусами пурпурными, алыми и синими, как твердь небесная. И реальность превосходила ожидания всех этих принцев и лордов. Они готовы были взять ее за одну красоту, без приданого.

Мало того, они привозили подарки, они завалили Кальдеру несметными сокровищами.

Среди девочек ее возраста только она имела врожденные способности к колдовству. Такой талант, если он дается лишь одному из поколения, становится особо мощным, сокрушительным орудием.

Весь мир лежал у ее ног. Она была еще очень молода, а уже заслужила прозвище Чаровница – не столько за упражнения в волшебстве, сколько за то, что выделывала со своими ухажерами. Она водила их за нос, высмеивала – и вовсе не собиралась продавать себя. И кальдерским вельможам не позволяла даже заикнуться об этом.

А именно таково было их желание – заключить выгодный союз, получить золото, власть… Отец Чаровницы чувствовал себя ужасно неловко из-за истерик, которые закатывала дочка при малейшем покушении на ее свободу. Но потом в Кальдеру прибыл Накар, Верховный Маг Кушмарраха.

Он не обладал ни богатством, ни официальной властью. Он не привез даров и ничего не обещал. Его грозный бог не имел уже прежнего значения, непостоянная чернь Кушмарраха отвернулась от него. У Накара осталась лишь неприступная крепость и безжалостная хватка, с которой он вмешивался в политику Кушмарраха.

Даже в те времена он был стар, как мир, но выглядел лет на сорок. Стройный красивый мужчина с волнистыми черными волосами, едва тронутыми сединой. Темные горящие глаза неудержимо влекли к себе, манили, интриговали.

Чаровница навеки запомнила момент, когда впервые почувствовала на себе взгляд Накара.

Темные слухи кружились вокруг его имени, как мошки вокруг огня. Говорили разное. Говорили, что молодостью своей Накар обязан не колдовству и не милостям своего бога, вернейшим последователем которого он был. Нет, он вообще бессмертен, он питается кровью и душами живых людей.

Но взгляд Накара уже сделал свое дело. Ничто больше не имело значения.

Теперь Чаровнице исполнилось уже сто лет, но выглядела она куда моложе: хорошо сохранившаяся тридцатипятилетняя женщина. Ее красота оказывала почти такое же воздействие, как и раньше, по-прежнему оставалась главным ее орудием.