Барри Лонгиер - Божественная шкатулка

Однако едва я повесил эту штуковину себе на шею, как она исчезла! Так что же, скажите, хорошего в этих хваленых талисманах?

Забравшись в предназначавшуюся для меня карету, я поставил шкатулку на соседнее сиденье прямо напротив себя. Не сводя с нее глаз, я разрывался между величайшим желанием остаться и неистребимым желанием отправиться в путь. В моей памяти было все еще живо воспоминание о груде золотых монет в одном из отделений шкатулки.

Наконец карета тронулась. Наш караван отправился в путь.

Я подозреваю, что, какими бы могущественными и великодушными ни были боги – если они, конечно, вообще существуют, – характер у них довольно скверный.

Вообще-то я человек, которому постоянно требуется компания. Нельзя сказать, что я нахожу собственное общество неприятным. Просто спустя какое-то время оно начинает казаться мне скучным. Меня оставили в карете одного вместе с неожиданно свалившимся на меня наследством. Передней дверцы, выходившей туда, где сидит возница, не было, и поэтому общение с кучером исключалось напрочь. Сама по себе карета – а вернее сказать, дилижанс, – оказалась очень удобной – мягкие глубокие сиденья, свисающие со всех сторон занавески, мягкий, приглушенный свет ароматических светильников.

Через заднюю дверцу хорошо был виден тянущийся за каретой обоз. Где-то вдалеке все еще виднелись стены оставшегося за моей спиной Искандара. Из этого следовало, что королевская стража не смогла воспрепятствовать нашему отъезду. Может быть, она не пожелала связываться с нантской стражей, но не исключено, что храмовые караваны считаются неприкосновенными. Как бы то ни было, но мне удалось беспрепятственно выбраться из города. Понемногу меня стала одолевать скука.

В моей голове мелькнула шальная мысль – а может, переодеться и тайком проникнуть в Искандар? Однако в следующее мгновение один из ящиков удивительной шкатулки бесшумно открылся. Не вставая с места, я подался вперед и заглянул в него. Вместо золота, которое я надеялся там увидеть, внутри оказался клочок бумаги, на котором было написано следующее:

Нельзя вернуться туда, откуда ты никогда не уезжал.

Я снова откинулся на спинку сиденья и задумался о бессмысленности начертанного неизвестной рукой послания. Затем, чуть наклонившись вперед, обратился к таинственной шкатулке:

– Эй, ты, там! Что все это значит?

Ящичек на моих глазах закрылся, вернувшись в прежнее положение. Но зато тут же открылся другой.

– Слов много, а золота нет, – произнес я и вытащил из шкатулки новую полоску бумаги. – Посмотрим, – сказал я и прочитал вслух:

Думай.

Больше в записке ничего не было. Надежда получить хоть какую-то выгоду от подарка Олассара стремительно иссякала.

Оставив заднюю дверцу кареты открытой, я откинулся на спинку сиденья и принялся разглядывать бескрайнюю гладь океана. До самого Кьенососа Королевская дорога тянется вдоль океанского побережья. День начал клониться к вечеру, и небо окрасилось красно-оранжевыми отблесками заката. Наш караван проследовал через ворота форта Бро – убогого захолустного поселения, которое несколько столетий назад было большим оживленным городом.

Когда моя карета оказалась в центре форта Бро, я увидел, что он являет собой нечто большее, чем обычный постоялый двор для усталых путников или место, где можно спрятаться от королевских стражников. Хотя на подобные поселения распространяются королевские законы, на практике жизнь в них определяется заведенным укладом и нравами местных жителей. Последние добиваются справедливости главным образом при помощи своего личного оружия. Наш караван остановился, и в следующее мгновение я увидел, как к моей карете направляется Иамос.

– Как вам показалось путешествие, мастер Корвас? Приятным?

– Было одиноко, но вполне удобно.

– Одиноко? – Лицо моего собеседника недоуменно вытянулось, а затем осветилось неким отвратительным подобием улыбки. – Вот уже много-много лет подобная мысль не приходила мне в голову.

– Какая мысль?

– Что кто-то может посчитать одиночество вещью малоприятной. Наш обычай – путешествовать в одиночестве и жить в одиночестве. Мы находим подобное состояние души более полезным, чем встречи и непосредственное общение с богами.

Я посмотрел на доставшееся мне от Олассара наследство, затем перевел взгляд на Иамоса.

– Кто-нибудь из ваших богов имеет ручку из слоновой кости?

– Простите, как вы сказали?

– Да так, ничего. Просто поинтересовался. Мы остановимся здесь на ночлег?

– Нет. Мы задержимся в этом месте всего на час. Просто поменяем лошадей. Наше путешествие продолжится также и ночью, а следующую остановку мы сделаем завтра утром в форте Дамра. Может быть, мне подобрать попутчика и подсадить его к вам?

– Почему бы и нет. Можно. – В этот миг в голове моей молнией мелькнула новая мысль. – Но только завтра. Я скоро лягу спать. Ужинать в этой деревушке будем?

– Конечно. Буду рад, если вы пожелаете разделить с нами нашу скромную трапезу.

– Благодарю вас, Иамос. Я пойду пройдусь, осмотрю здешние места.

Иамос кивнул и направился к голове нашего каравана.

Проезжая мимо местной таверны, я заметил в толпе знакомое лицо. Через долю секунды в голове моей созрело новое решение. Я протянул руку к шкатулке неведомого Олассара и щелкнул пальцами:

– Ну, давай!

Шкатулка даже не шевельнулась. Я встал, взялся за ручку-шишечку и попытался поднять ее. Шкатулка оказалась настолько тяжелой, что я даже не смог оторвать ее от поверхности сиденья. Странная вещица всем своим весом заметно сплющила подушку, на которой стояла.

– Ну, давай! Ведь теперь ты моя. Я же сказал – давай!

Однако мне так и не удалось сдвинуть ее с места.

– Послушай. Прямо сейчас мне нужно узнать, стоишь ли ты хоть что-нибудь.

Шкатулка взмыла в воздух, как будто совершенно ничего не весила.

– Я рад, что ты передумала. Умница!

Я взял волшебную шкатулку в руки, вылез из кареты и после того, как удостоверился, что меня никто не видит, на цыпочках ступил на тротуар и нырнул в ближайший переулок. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что за мной по-прежнему никто не наблюдает. Я спросил себя – а к чему, собственно, такая таинственность? От кого я прячусь? Ведь я свободный человек, а этот предмет принадлежит мне, разве не так?

Скорее всего сила привычки!

Я направился дальше, раскачивая шкатулкой, которую держал за ручку, и вскоре оказался возле таверны, где остановился перед человеком, чье лицо было мне хорошо знакомо.

– Кер – ты пират! – приветствовал я своего давнего знакомца.

– Корвас – ты воришка! – откликнулся тот.

Следует сразу пояснить, что таковы были давно принятые между нами выражения дружеской нежности. Правда, они отнюдь не являлись истинным отражением нашего общественного происхождения.