Сергей Лукьяненко - Пограничное время

– Согласен, – сказал я. – И все-таки больше шансов, что прокололся кто-то из наших.

Семен кивнул и отретил:

– Не я.

Я отвел глаза.

– Да ты не переживай, – меланхолично сказал Семен. – Ты правильно мыслишь и все правильно делаешь. Могли и мы проколоться.

Мог и я оплошать. Спасибо, что позвал для разговора, а не побежал к начальству... Даю тебе слово, Светлый маг Антон Городецкий, что я не посылал известных тебе писем и не знаю их отправителя.

– Я очень рад, – честно сказал я.

– Уж как я-то рад, – усмехнулся Семен. – Я вот что тебе скажу: провинившийся Иной – большой наглец. Мало того, что Дозоры припек, еще и Инквизицию впутал. Это надо либо совсем царя в голове не иметь, либо очень хорошо все рассчитать. В первом случае конец ему, а втором – выпутается. Я ставлю два против одного, что выпутается.

– Семен, выходит, можно обычного человека в Иного превратить? – спросил я. Честность – лучшая политика.

– Не знаю, – Семен покачал головой. – Раньше я считал, что невозможно. Но, судя по последним событиям – есть какая-то лазейка. Очень узкая, очень неприятная, но есть.

– Почему неприятная? – зацепился я за его слова.

– Потому что иначе мы бы пользовались ею. Какой плюс, к примеру, президента сделать своим! Да не только президента, всех более или менее влиятельных людей. Было бы приложение к Договору, определяющее порядок инициации, было бы то же самое противостояние, но на новом уровне.

– А я думал, что это совсем запрещено, – признался я. – Встретились высшие, договорились не нарушать баланс... пригрозили друг другу абсолютным оружием...

– Чем? – остолбенел Семен.

– Ну, абсолютным. Помнишь, ты рассказывал про термоядерные бомбы запредельной мощности? Одна у нас, одна у американцев... Наверное, что-то подобное есть и в магии...

Семен захохотал:

– Да ты что, Антон! Нет таких бомб, фантастика это, выдумка! Физику учи! Содержание тяжелой воды в океанах слишком мало для самоподдерживающейся термоядерной реакции!

– Зачем же рассказывал? – растерялся я.

– Мы же всякие байки тогда травили. Я и не думал, что ты поверишь...

– Тьфу на тебя, – пробормотал я, отхлебнул пива. – Между прочим, я после этого ночами плохо спал...

– Нет абсолютного оружия, спи спокойно, – ухмыльнулся Семен. – Ни настоящего, ни магического. И если допустить, что инициировать обычных людей все-таки возможно, значит, процедура эта крайне трудная, гадостная, с побочными эффектами. В общем – никто мараться не хочет. Ни мы, ни Темные.

– И ты о такой процедуре не знаешь? – еще раз уточнил я.

– Не знаю, – Семен задумался. – Нет, точно не знаю. Открыться людям, приказывать им или, скажем, волонтерами привлекать – это случалось. Но так, чтобы нужного человечка в Иного превратить – никогда не слышал.

Опять тупик.

Я кивнул, мрачно глядя в пивную кружку.

– Ты не напрягайся, – посоветовал Семен. – Одно из двух: либо Иной – дурак, либо очень хитер. В первом случае его найдут Темные или инквизиторы. Во втором – его не найдут, но человека .вычислят и отучат желать странного. Вот такие случаи как раз известны...

– Что же мне делать? – спросил я. – Не спорю, пожить в таком забавном месте интересно. Тем более, на казенный счет...

– Вот и живи, – спокойно сказал Семен. – Или гордость взыграла? Хочется всех обскакать и найти предателя?

– Не люблю дела бросать на полпути, – признался я. Семен засмеялся:

– Я уже лет сто только тем и занимаюсь, что дела на полпути бросаю... Случилось, к примеру, дельце о злоумышленном изведении скота зажиточного крестьянина Беспутнова в Костромской губернии. Ах, какое было дело, Антон! Загадка! Клубок интриг! Падеж магический, но так хитро осуществленный... с наведением порчи через конопляное поле!

– Неужели скот коноплю ест? – невольно заинтересовался я.

– Кто ж ему даст? Из той конопли крестьянин Беспутнов веревку свил. Из веревки – бич, скотину гонять. Через нее порча и перешла.

Хитрая пакость, неспешная, обстоятельная. И на сто верст вокруг – ни одного зарегистрированного Иного! Поселился я в той деревеньке, принялся искать злодея...

– Неужели раньше так основательно работали? – поразился я. – из-за какого-то скота, какого-то крестьянина – внедрение дозорного?

Семен улыбнулся:

– Всяко раньше работали. Сын этого крестьянина был Иным, он и попросил за папу заступиться, тот ведь едва из той веревки петельку не свил... Так вот, поселился я, бирюк – бирюком, хозяйством обзавелся, даже стал под одну вдовушку клинья подбивать. А попутно искал. И понял, что выхожу на след древней ведьмы, очень хорошо замаскированной, ни в каких Дозорах не состоящей и на учете не значащейся. Представляешь, какая интрига? Ведьма, которой лет двести—триста было! Она силы набрала, как маг первого уровня! Вот я и играл в Ната Пинкертона... искал... звать на помощь высших магов как-то стыдно было. И потихоньку появились у меня зацепочки, круг подозреваемых очертился. Одной из них, кстати, была та самая вдовушка, которая меня привечала...

– Ну? – с восторгом спросил я. Пусть Семен и любит приврать, но эта история, похоже, была правдивой.

– Баранки гну, – вздохнул Семен. – Мятеж в Петрограде случился. Революция. Тут уж, как понимаешь, не до хитрой ведьмы стало. Тут человечья кровь реками полилась. Отозвали меня. Хотел я вернуться, разыскать каргу, но все времени недоставало. А потом деревенька под затопление пошла, всех переселили. Может, и нет уже той ведьмы.

– Обидно, – сказал я. Семен кивнул:

– И вот таких историй у меня – вагон и маленькая тележка. Так что особенно не разгоняйся, носом землю не рой.

– Будь ты Темным, – признался я, – точно бы решил, что ты от себя подозрение отводишь.

Семен только улыбнулся.

– Не Темный я, Антон. И тебе это прекрасно известно.

– И про инициацию людей ничего не знаешь... – вздохнул я. – А я так надеялся...

Семен посерьезнел:

– Антон, я тебе еще одну вещь скажу. Девушка, которую я любил больше всего на свете, умерла в двадцать первом году. От старости умерла.

Я посмотрел на него – и не рискнул улыбнуться. Семен не шутил.

– Если бы я знал, как ее сделать Иной... – прошептал Семен, глядя куда-то вдаль. – Если бы я только знал... Я раскрылся перед ней. Я сделал для нее все. Она никогда не болела. Она и в семьдесят три выглядела от силы на тридцать. Она даже в голодном Петрограде ни в чем не нуждалась, а от ее охранных бумажек красноармейцы дар речи теряли...у Ленина я мандат подписал. А вот своего века ей дать не смог. Не в наших это силах. – Он мрачно посмотрел мне в глаза: – Знал бы я, как Любовь Петровну инициировать – никого бы не спросил. Через все бы прошел. Сам развоплотился – а ее Иной сделал...

Семен поднялся, вздохнул: