Мэтью Стовер - Герои умирают

– Кто сказал, что я хочу управлять Империей?

– К черту управление, – отвечаю я. – Когда шум уляжется, ты просто придешь к Тоа-Сителлу и предложишь ему поддержку. Королевство Канта будет единственным организованным войском, способным поддерживать в городе порядок. Но, придя к нему первым, ты можешь заслужить его благодарность, которую он выразит титулом – может быть, даже герцогским – и назначением в министры. Ну, к примеру, хочешь быть министром торговли и налогов?

В занятой подсчетами голове короля начинает звенеть золото.

Я продолжаю:

– Вы, ребята, уже спелись, так? Вы доверяете друг другу?

– Более или менее, – соглашается король. – Но Ма'элКот… он может выдержать во дворце годовую осаду.

Я наклоняюсь, делая свой взгляд серьезным, а лицо – каменным,

– Можешь поручить это мне.

– Тебе?

– Мне не впервой.

– Ладно, давай посмотрим, что получается, – саркастически ухмыляется король. – Значит, на завтра у тебя такой распорядок: встать, позавтракать, убить Берна, пробраться на Стадион Победы и разоблачить Ма'элКота, пообедать, выбраться со Стадиона, проникнуть во дворец, убить Ма'элКота, снова выйти из дворца, поужинать, немного выпить и лечь спать. Так?

– Приблизительно, – говорю я, – Ты забыл только одну вещь.

– Какую? Ах да, после обеда ты ляжешь соснуть.

– Нет. – Я делаю паузу, чтобы слова прозвучали более веско. – Я собираюсь спасти Пэллес Рил.

При этом имени король бледнеет и прикрывает глаза. Пользуясь тем, что он находится под действием заклинания, я развиваю свою мысль.

– Весь фокус в том, что Тоа-Сителл – действительно достойный человек, который превыше всего ставит порядок. У него есть власть и репутация безжалостного министра. Именно он – тот человек, который сумеет спасти Империю от гражданской войны. С другой стороны, он не может удерживать город без вас до тех пор, пока не восстановит армию. Он нужен вам не меньше, чем вы ему. Он – тот, кто нужен.

– Ты забыл, что он предан Ма'элКоту, – замечает король. Я улыбаюсь.

– Позаботимся об этом завтра. Он предан трону, а не человеку.

– Черт бы тебя побрал, Кейн, – говорит король. – Черт бы тебя побрал, если ты уже не продумал все до конца. Паслава?

Заклинатель с трудом отрывается от созерцания лежащего на его ладони грифонова камня. Когда же он наконец поднимает взгляд, в нем светится яростная уверенность.

– Мы сможем, – заявляет он.

– Кайрендал?

За время разговора черты ее лица успели незаметно измениться – глаза из золотистых стали карими, платиновые волосы – темно-русыми, почти каштановыми, острые скулы смягчились и стали больше походить на человеческие. Ее взгляд едва не прожигает короля насквозь.

– Я могу помочь, – медленно говорит она. Ее хрипловатый голос напоминает мне Пэллес. Какую игру она ведет? Может, она заметила наложенное заклинание? Следующая ее фраза полностью снимает мои подозрения.

– Я тебе помогу, твое величество, но мы должны… закрепить наш союз более… м-м… формальным путем.

Ее тон бросает в жаркую дрожь даже меня, не говоря уже о короле – боюсь даже подумать, какой эффект он производит на него.

Король выглядит несколько ошеломленным и только через минуту вспоминает об остальных присутствующих. Он краснеет, кашляет и качает головой, глядя на меня.

– А что будешь иметь с этого ты? Благодарность нового герцога? Но тебе ведь на нее наплевать, так? Я пожимаю плечами.

– Ну, не совсем…

– Ты хочешь сказать, что намерен разрушить Империю только ради того, чтобы спасти Пэллес Рил?

– Именно так.

– Ладно, – говорит он и странно улыбается, – я согласен. Я едва удерживаюсь, чтобы не обнять его, но успеваю опомниться и всего лишь протягиваю руку. Он пожимает ее.

– Спасибо тебе, Кейн, огромное спасибо.

– За что?

– За то, что ты даешь мне шанс спасти ее. Это очень много значит для меня.

– Да, – соглашаюсь я, уже без смущения. – Я знал, что так и будет.

Комнату наполняет молчание – отзвук завтрашней войны. В этот миг мы замираем вокруг стола, раздумывая над величием нашего замысла.

Наконец Паслава кашляет.

– Меня очень интересует эта серебряная сеть, – говорит он. – Я хотел бы с вашего разрешения осмотреть ее.

– Боюсь, до завтра это невозможно. Я ее припрятал.

– Думаете, это стоило делать? – тревожно спрашивает Паслава. – Ведь от этой сети зависит наша победа или поражение! Если ее украдут или она пропадет…

– Она в безопасности, – уверяю я их, мысленно улыбаясь. – Завтра я покажу ее вам. А сегодня за ней… присмотрят.

Берн ругался про себя и лез вниз по шахте, оставляя позади свет и глядя в черную пропасть под ним. Как глубока эта проклятая труба? Как Кейн сумел спуститься, не оставив веревки? И что он делает там, внизу? Как он вообще ухитряется дышать в таком смраде?

На мгновение притормозив, Берн обмотал веревкой запястье и достал свободной рукой кинжал, заколдованный для него Ма'элКотом. Взмахнул им и заметил, что клинок светится ярче, когда направлен вниз. Ярче, чем когда-либо.

Его сияния хватало, чтобы осветить дно шахты, оказавшееся всего в нескольких футах, и небрежно брошенную сеть, лежавшую на камнях, словно старая тряпка.

Берн перестал сквернословить молча – теперь его проклятия отражались от стен столь оглушительно, что ожидавшие наверху Коты вздрогнули, как испуганные лошади.

Да, этот ублюдок предусмотрел все заранее и нарочно оставил сеть, Берн выпустил веревку и упал вниз на полусогнутые ноги. Он наклонился было за сетью, однако тотчас передумал. Издавая утробное рычание, он полез обратно, к освещенному факелами выходу из шахты.

– Вы, – отрывисто приказал он, выбрав наугад четверых солдат, – останетесь здесь. Он вернется за сетью. Не связывайтесь с ним. Как только он покажется, один из вас должен бежать за мной во дворец. Остальные пойдут за ним следом. Постарайтесь не выдать себя, иначе Кейн просто убьет вас.

– Во дворец? Вы разве не домой?

– Сегодня – нет. – Лицо Берна исказилось гримасой дурного предчувствия, от которого у него похолодело в животе. – Мне надо доложить Ма'элКоту, что мы упустили Кейна.

Ламорак находился в верхней каморке дома Берна. Он сидел за широким исцарапанным письменным столом и смотрел в окно на приближающуюся бурю – тяжелая пелена облаков заволокла звезды. На севере непрерывно вспыхивали молнии, а от рокота грома звенели стекла. Ламорак никогда не видел более грозной бури, однако сейчас едва обращал на нее внимание.

Его гораздо больше заботила собственная жизнь, в чем он честно признался себе. Конечно, ему не хотелось, чтобы Пэллес погибла, но если она останется жива, для него ничего не изменится – все равно он слишком далеко и не сможет крутить с ней любовь. А Кейн… Черт бы его побрал, этого Кейна – он знал, что Берн и Коты идут за ним по следу и привел их прямо к нему. То есть своими руками запер его в этой камере.