Мэтью Стовер - Герои умирают

Тогда же он научился давать сдачи. Лет в десять он усвоил, что побои остаются побоями независимо от того, защищаешься ты или нет. Но сопротивление давало ему возможность избежать побоев.

В этих случаях он шел в единственное место, доступное ребенку рабочего, – на улицу. Его живой ум и умение приноровиться к обстановке помогли мальчику выжить среди шлюх, воров и наркоманов, среди извращенцев из высших каст и насильников. Его всегдашняя готовность дать отпор в любое время и в любых обстоятельствах снискала ему славу такого же ненормального, как его отец, а пару раз даже спасла ему жизнь.

К пятнадцати годам он уже неплохо знал мир. Путем логических рассуждений он пришел к выводу: отец сошел с ума, потому что слишком долго пытался обманывать себя. Он читал книги демагогов, утверждавших, будто мир таков, каким отцу хотелось его видеть. А когда мир показал свое истинное лицо, Дункан не смог вынести этого, ибо так и не сумел отделить реальность от выдумки.

Хэри дал себе клятву никогда не обольщаться. Он будет смотреть миру в глаза и принимать его таким, какой он есть.

Детство, проведенное на улицах гетто, окончательно вышибло из него все иллюзии по поводу неприкосновенности человеческой жизни или изначальной доброты всех людей. К пятнадцати годам Хэри успел убить двух мужчин и уже пять лет кормил себя и отца воровством и работой на воротил черного рынка.

Менее чем через месяц после своего шестнадцатого дня рождения Хэри задумал привлечь к себе внимание Марка Вило. Еще через две недели он собрал свои скудные пожитки и уехал. На прощание отец сделал попытку проломить ему голову гаечным ключом.

Вило гордился тем, что заботился о представителях низших каст. Хэри не знал, что Вило обеспечивал его отца все шесть лет, пока он рос, оканчивал училище Студии и три года жил в Поднебесье, постигая секреты профессии. Когда Хэри вернулся, готовый к карьере актера, его отец уже несколько лет получал специальный уход и лекарства, благодаря которым к нему временами возвращалось ясное сознание.

Единственной проблемой Дункана оставалось все то же неумение заткнуться вовремя.

Лишившись привилегий касты профессионалов, он уже не мог преподавать. Вместо этого он тайком собирал у себя на квартире молодежь из касты рабочих. Там обсуждались запрещенные доктрины, о которых рассказывал Дункан. В свою очередь, ученики распространяли эти идеи среди своих знакомых.

Полиция наверняка знала об этом, но в те дни она была более терпима. Только после Кастового бунта Дункана обвинили в подстрекательстве и поставили перед выбором: либо изоляция в окружении глухих служащих, например в Бачанане, либо киборгизация и жизнь работяги.

Что бы Дункан ни сказал или написал в Баче, это не доходило до внешнего мира. Из людей он мог общаться только с хирургически лишенным слуха трудягой, который заботился о его личных нуждах.

Дункан был подключен к сети, однако его экран работал лишь на вывод информации. Все его просьбы передавались директору по электронной почте специального типа, разработанной именно для таких случаев. Дункан не мог контактировать не только с внешним миром, но даже с другими заключенными Бачанана.

Однако за определенную сумму эти правила – как, впрочем, любые другие – могли быть нарушены, И именно благодаря этому Хэри чувствовал себя в абсолютной безопасности, разговаривая с отцом. Когда ветер, продувавший жизнь Хэри, становился слишком горьким, он приходил сюда ради нескольких мгновений мира и покоя.

Прохладное стекло успело нагреться под его лбом.

– На этот раз я действительно у них в руках, папа, – негромко произнес он. – Они взяли меня за задницу.

Дункан прекратил мычать. Теперь Хэри слышал только собственное дыхание да стук капель по стеклу.

– Меня заставляют убить еще одного короля Анханы. Я с трудом пережил убийство Тоа-Фелатона… пережил чудом. Я должен был умереть в том переулке. Если бы Коллберг не добился аварийного переноса… А этот Ма'элКот, он такой… такой… даже не знаю. У меня дурные предчувствия. Думаю, в этот раз мне не выпутаться.

Когда тебя никто не слышит, делать такие признания очень легко.

– Похоже, теперь мне конец.

Хэри прижал ладони к стеклу и уставился на тлеющие остатки деревца.

– Я ведь прекрасно понимаю, на что иду. Еще в училище тебе говорят без обиняков: «Твой долг перед обществом – покрасивее рисковать жизнью». Но Приключения становятся все хуже и хуже, они стараются убить меня, папа, каждое следующее Приключение чуть сложнее предыдущего, каждая ставка чуть выше, а условия чуть хуже. С их точки зрения… Не знаю, наверное, они не могут иначе. Кто купит себе мою роль в Приключении, если будет знать, с какой легкостью оно мне далось?

– Ну так кончай с этим. Уходи.

Тонкий и невнятный голос тем не менее был реален – на какой-то миг Дункан пришел в себя. Хэри отвернулся от окна и встретился с кротким взглядом отца. Внезапно смутившись, он откашлялся в руку,

– Я… э-э… не знал, что ты проснулся.

– По крайней мере останешься в живых, Хэри, – пролепетал Дункан. – А это чего-нибудь, да стоит.

– Я… да… я не могу сделать этого, папа. Я уже подписал контракт.

– Расторгни.

– Не могу. Понимаешь, там Шенна. Моя жена, папа.

– Помню-помню… Когда-то я видел вас вместе по сети. Поженились… год назад?

– Три года.

– Дети есть?

Хэри покачал головой и уставился на свои сплетенные пальцы.

– Она там, в Анхане, – молвил он. У него перехватило горло – почему так трудно говорить о ней? – Они… – Он хрипло откашлялся и вновь посмотрел в окно. – Она потерялась в Поднебесье и погибнет, если я не убью Ма'элКота.

В наступившей тишине было слышно только свистящее дыхание Дункана.

– Понял. Я видел какие-то… «Драконьи истории»… – Казалось, из-за недостатка воздуха в легких Дункану трудно было добавить убедительности своим словам. – Хлеба и зрелищ, Хэри. Хлеба и зрелищ.

Это была любимая фраза отца. Хэри не понимал всей ее глубины, однако кивнул.

– Твоя проблема, – с натугой продолжал Дункан, – это совсем не Поднебесье и не его император. Проблема в том, что ты раб.

Хэри раздраженно пожал плечами – он уже не раз слышал об этом. В затуманенных глазах Дункана каждый выглядел рабом.

– У меня как раз столько свободы, сколько я могу удержать.

– Ха. Ты… больше, чем ты думаешь. Ты победишь. – Дункан в изнеможении откинулся на подушку.

– Конечно, папа.

– И нечего меня подбадривать, Хэри, черт тебя… – Несколько секунд он пытался отдышаться. – Слушай меня. Рассказать тебе, как ты победишь их? Рассказать?

– Расскажи, папа. – Хэри подошел к кровати и склонился над отцом. – Вот, я слушаю. Расскажи, как я могу победить их.