Мэтью Стовер - Герои умирают

Возможно, полицейские уже появились у ворот и вынуждены были повернуть обратно – меня нетрудно выследить. Конечно, они выставят стражу, но у посольства много выходов, о которых неизвестно полиции. Если я потороплюсь, то покину остров и вернусь в Лабиринты еще до вечернего развода мостов.

Я толкаю дверь – раздается легкий стук.

Я толкаю сильнее – дверь слегка поддается, и становится ясно, что она заперта снаружи.

– Эй! – кричу я, молотя по ней обоими кулаками. – Откройте, черт возьми!

– Что, Кейн? – Стоящий по ту сторону двери мальчик немного нервничает, но у него есть на то причины.

Если я каким-то образом ухитрюсь выбраться в коридор сию секунду, изобью его до полусмерти, а уж потом уйду.

– Нам пришлось задержать тебя всего на несколько минут. Тебя хочет повидать посол – он, ну… он хочет удостовериться, что ты не сбежишь до того, как он сможет поговорить с тобой.

Спорить бессмысленно. Слово «посол» не передает всего спектра власти этого человека; в делах, касающихся Анханы, он выступает скорее как младший епископ. Не повиноваться ему для мальчишки так же нереально, как слетать на Луну. Что ж, теперь, значит, келья превратилась в камеру.

Я вздыхаю и прислоняюсь лбом к прохладному дереву. «Он мог бы попросить…»

– Ну… прошу прощения…

– Ладно.

Зачем я нужен Дартелну? Вряд ли у нас будет дружеская беседа – в последнюю нашу встречу мы состояли не в лучших отношениях. Он выступал против решения Совета Братьев убить Тоа-Фелатона; принц-регент был его другом.

Однако Дартелн – человек долга. Вопреки своим чувствам и принципам он принял Клятву повиновения: подчинился приказу Совета и гарантировал мне абсолютную поддержку посольства. Без него у меня бы ничего не вышло. Я его очень уважаю, несмотря на то что он никогда не скрывал отсутствия ответного уважения ко мне.

Ждать приходится недолго. Дверь открывается; за ней стоят четыре монаха, все при оружии. Короткие посохи до плеча – идеальное оружие для ближнего боя; я не слишком удивился бы, узнав, что эти ребята дерутся не намного хуже меня. Они отбирают у меня последние два ножа – метательный из спинных ножен и маленький клинок из ботинка. У меня появляется дурное предчувствие.

Они ведут меня по коридору прочь от светлого пятна – значит, мы не пройдем через приемную лечебницы. Мы поднимаемся на несколько пролетов винтовой лестницы и идем по другому коридору – он так редко используется, что за нами остаются пыльные следы. Впрочем, неглубокие – ошеломленный и перепуганный послушник поспешно метет перед нами пол.

Открывается маленькая служебная дверь, монахи окружают меня – двое спереди, двое сзади – и вводят внутрь. Послушник закрывает за нами дверь, а сам остается в коридоре.

Я узнаю комнату, несмотря на то что вид ее изменился. Это личный кабинет, примыкающий к покоям посла. Здесь нет массивной мебели из темного дерева, которую делают братья в Джантоген Блафф; комната полна светлых, изящно выгнутых предметов обстановки под толстым слоем лака, выполненных лучшими мастерами Анханы.

В одном углу стоит очередная статуя Ма'элКота, у ног его потрескивают свечи и громоздятся жертвенные блюда.

Из прежней мебели я узнаю только громоздкий, исцарапанный письменный стол, какие обычно простые смертные используют для составления и переписывания документов. За ним сидит человек, со спины ничуть не похожий на Дартелна, хоть и одетый в рясу посла. Дартелн – здоровяк под семьдесят лет, лысый как колено, а этот тип такой тощий, что его может сдуть легким порывом ветра; на голове у него курчавится копна темных волос. Он оглядывается через плечо, кивает и кладет ручку.

– Кейн, я надеялся, что ты придешь первым. Я узнаю его лицо, особенно острые скулы, которыми можно резать сыр, но именно голос, который я не слышал вот уже восемнадцать лет, заставляет мою память всколыхнуться. Я искоса бросаю на него взгляд.

– Крил?

Он кивает и указывает на один из стульев.

– Рад тебя видеть. Садись.

Я сажусь на предложенный стул, пребывая в немалом удивлении. Крил был на пару лет моложе меня, когда мы жили в Гартан-холде. Я учил его практическому фольклору и тактике малых групп. А теперь он – посол в Империи.

Черт, неужели я так постарел?

– Во имя кулака Джанто, как ты достиг этого поста в твоем-то возрасте?

Он тонко улыбается.

– Совет судит по заслугам, а не по возрасту.

Это не ответ на вопрос – или все-таки ответ? Я еще со школы помню, что Крил – прирожденный дипломат, еще тогда умевший говорить человеку именно то, что тот хотел услышать. Маленькая ловкая вонючка, однако неплохой собеседник, знающий и остроумный. Когда-то мы с ним проводили много часов, болтали и смеялись за стаканом вина, украденного из погребов холда.

Мне тяжело смотреть на него; я все еще пытаюсь увидеть его восемнадцатилетним. Мы не тратим времени на празднословие. Он и так осведомлен о большей части моей карьеры, а его продвижение меня не слишком интересует. Все недосказанные детали наверняка окажутся удручающе знакомыми – закулисные интриги, которые в основном и заставили меня отречься от Клятвы. Кстати, четверо вооруженных монахов все еще тут; они выстроились за моей спиной. Это мешает говорить ни о чем.

Вскоре Крил добирается до сути разговора. Он надевает на палец кольцо с печатью Мастера и начинает говорить

Деловым Голосом.

– Я не знаю, кто тебя нанял, – не знаю и не хочу знать. Однако тебе следует учитывать, что Совет Братьев не потерпит никаких действий против Ма'элКота или против всей Империи.

– Против Ма'элКота? – Я хмурюсь: откуда он знает? – Я ни на кого не работаю. Это мое личное дело.

– Кейн, запомни, я не идиот. Мы знаем, что Ма'элКот не слишком популярен среди отступников из числа дворян. Я знаю, что Глаза ожидали твоего появления в Анхане и издали приказ о твоем аресте по несформулированным обвинениям. Похоже, твой наниматель скомпрометировал себя, и теперь им известны твои планы. И вот он ты. Не пытайся морочить мне голову.

Я пожимаю плечами.

– Ладно.

Кажется, он ждет от меня продолжения. Я смотрю сквозь него. Он чуть раздраженно встряхивает головой и жует губами, словно почувствовал во рту какую-то дрянь.

– Ты должен понять, что мы поддерживаем Ма'элКота; мы никогда не сумели бы выбрать лучшего преемника Тоа-Фелатона. Он сумел сплотить народ, чего не смог сделать ни один правитель со времен самого Дил-Финнартина. Он объединил Империю. Он удерживает нелюдей на границах и следит за теми, что живут в Империи. Ему удалось договориться с Липке, и еще при нашей жизни эти две империи смогут объединиться в одну.

Во время этой речи его глаза то и дело перебегают от меня к статуе в углу: почему-то она притягивает его взгляд, как зажженная свеча – мотылька.