Виктория Угрюмова - Имя богини

– Я не могу стоять у стен города очень долго, – промолвил аита, обращаясь к Каэтане. – Здесь пустыня, а у нас нет воды. В городе же много источников. Мы сойдем с ума от жары, наши животные взбесятся. Нам нужно действовать быстро и решительно.

Наконец отборные отряды пехотинцев, шедшие за императором от самой Фарры, пошли в атаку. Они несли Длинные осадные лестницы и тараны. Защитники города высыпали на стены, швыряя на головы осаждающих камни, горящие угли, забрасывая их копьями и метательными ножами. Несколько раз волна тхаухудов накатывалась на стены и уходила обратно, оставляя во рву вязанки колючих кустарников, собранных в пустыне. Отряды землекопов шустро работали под прикрытием щитоносцев и лучников, засыпая ров в тех местах, где сражение было потише. Пехотинцы отвлекали на себя внимание защитников, а тагары приставляли лестницы на тех участках стены, откуда жители ал-Ахкафа уходили в самые горячие точки обороны.

Так могло продолжаться довольно долго, пока аита наконец не разглядел, что защитники на стенах опять перестраиваются. Он моментально велел трубить построение коннице.

– Зачем? – удивилась Каэ.

– Думаю, они поняли, что еще немного – и мы полезем на стены. Сейчас на месте Давараспа я бы сделал вылазку с самыми свежими силами и продемонстрировал припрятанный сюрприз.

Армия императора быстро и слаженно перегруппировала боевые порядки и приготовилась к битве.

А потом зазвучали протяжным стоном трубы, городские ворота распахнулись и оттуда с гиканьем хлынула конница.

Впереди всех, сопровождаемый двумя знаменосцами, летел неистовый всадник в зеленом плаще – князь Да-хак Даварасп.

Это было воистину страшное сражение. Словно одержимые демонами пустыни, княжеские войска сражались так, как люди сражаться не могут. Смертоносной косой прошлись они по рядам тагарской конницы и смяли левое крыло войск Зу-Л-Карнайна в одном неистовом порыве. Их было слишком мало, чтобы взять тагаров и саракоев в клещи, но они вырубали их, словно молодой лес. И хотя тагары не побежали, но дрогнули и отступили, нарушая боевые порядки.

Затем, в мгновение ока перестроившись, узким и мощным клином воины ал-Ахкафа врубились на полном скаку в ряды тхаухудов. И облетевшими листьями падали с седел могучие рыцари – краса и гордость армии Зу-Л-Карнайна.

Аита сидел, побледнев от ярости, и в напряжении кусал себе губы до крови. Он уже несколько раз порывался вмешаться в ход этого дикого и непредсказуемого

Сражения, но что-то останавливало, заставляя задуматься и прислушаться. Такую отчаянную смелость он уже однажды встречал на своем веку – в ущелье Джералана. И битву с воинами Богдо Дайна Дерхе запомнил на всю жизнь.

А Дахак Даварасп вел себя не просто как смелый воин или разумный полководец. С дерзостью бессмертного существа, презревшего обстоятельства и судьбу, он носился по полю брани. И везде, где мелькал его зеленый плащ, сражение закипало с новой силой. Наконец Зу-Л-Карнайн одним движением руки отстранил пытавшегося что-то возразить Агатияра, выхватил из ножен меч и, указывая им на ал-Ахкаф, вскричал:

– Вперед! Победа с нами!

Через несколько минут маленький отряд наших друзей оказался в самой гуще схватки. Аита рубился яростно, со всем восторгом юности и со всей ненавистью, на которую он сейчас был способен, – ненавистью и болью за гибель своих лучших воинов, которых привей под стены ал-Ахкафа, пообещав славу, а не могильный покой. Верные телохранители неотступно следовали за императором, защищая спину, – а в бою это самое главное.

Каэтана фехтовала как автомат. Выпад, обманное движение, удар в горло. Уход в сторону, двойной поворот кисти, развернуть храпящего коня, удар «падающий лист». Пол-оборота, меч в левой руке, удар поперек лица. Противники валились из седел, а она, закусив губу, повторяла и повторяла: «Выпад, пол-оборота, удар...»

Каэтана была так спокойна не от отчаянной храбрости. Она не считала Таабата Шарран истиной в последней инстанции и, что бы там ни предсказывал Олорун, была уверена, что из такой мясорубки живыми уйти не удастся. Минутой раньше, минутой позже. Умирать, правда, не хотелось. Поэтому собственное участие в сражении Каэтана про себя называла «маршем активного протеста против покушения на ее драгоценную персону». Пока что «марш протеста» вроде бы достигал своей цели.

Эйя и Габия сражались как одно целое – четырехрукое, двуглавое чудище, у которого глаза имелись и на лице, и на затылке. Краем глаза отметив мельницу со сверкающими лопастями, которую представляли собой близнецы, Каэтана подумала, что, быть может, и на этот раз обойдется. Во всяком случае, энтузиазма у противника на их фланге заметно поубавилось. Ловалонга и Джангарай вырвались вперед, рубя в капусту насмерть перепуганных всадников ал-Ахкафа, и те расступились пропуская Дахака Давараспа.

Зу-Л-Карнайн настойчиво стремился к своему врагу но сражение перешло в настоящую свалку, где сбились в тесную кучу люди, кони, верблюды. Со всех сторон неслись стоны, крики раненых, раздавался лязг оружия. Мертвые не падали из седел – только безвольно клонились к шеям коней, – ибо падать было некуда, настолько плотно сбились войска на том крохотном пятачке, где решались судьбы сражения, ал-Ахкафа, да и всей империи.

Рядом с Каэтаной раздавался мерный стук, пробивающийся сквозь шум битвы, и громкое дыхание «и-ах, и-а-ах». И отборная гвардия Дахака Давараспа попятилась при виде закованного в железо башнеподобно-го исполина Бордонкая, размахивающего своей секирой. Ущербная Луна ходила взад и вперед, как маятник. На прямом движении она крушила панцири, как скорлупку, и разрубала грудные клетки, а на возвратном сносила головы, отчего кровь вокруг Бордонкая хлестала ручьями. Плащ его намок, а с доспехов и гривы коня текла дымящаяся алая жидкость. «Странно, что я не теряю сознания», – подумала Каэ. Она снесла голову с плеч противника, в чем не было особой ее заслуги: воин как завороженный смотрел на Бордонкая, покрываясь мертвенной бледностью, и на Каэтану внимания просто не обратил.

– Вот это и есть усмешка судьбы! – произнесла она вслух, перевела взгляд на соседнего воина и замерла.

Перед ней на чалом скакуне, облаченный в зеленый плащ, заляпанный кровью, сражался князь Дахак Даварасп. Но не это испугало Каэтану. Просто ей стало понятно, отчего так развивается битва и Зу-Л-Карнайн проигрывает ее окончательно и бесповоротно. Ей стало понятно, что вряд ли она будет погребена по-человечески, потому что ей предстоит умереть здесь и сейчас. И хотя к самой возможности гибели она относилась философски, но такой способ умереть ее несказанно обидел.

За спиной у Дахака Давараспа, усмехаясь бледными губами, возвышался рыжеволосый и зеленоглазый воин в шлеме из черепа дракона. Сам Арескои со своими воинами явился на поле брани, чтобы принять участие в этом сражении. И не было спасения тем, кто волею судеб стал его противником.