Джеймс Блэйлок - Эльфийский корабль

Карта Твикенгема была нанесена на длинный лист бумаги, скрученный наподобие свитка. В развернутом виде карта имела десять, а то и двадцать футов в длину, и на нее были нанесены почти все фермы, расположенные по обеим сторонам реки, все стремнины, даже самые маленькие песчаные отмели, поваленные деревья и корпус траулера, потерпевшего крушение милях в двадцати вверх по реке. Они полдня занимались тем, что, рассматривали карту, отыскивали на ней ориентиры и наблюдали за судами, которые шли посередине реки и. исчезали во мраке.

Ни Джонатана, ни Профессора не привлекала возможность вновь столкнуться со шхуной. Поэтому на носу и корме установили фонари – то, что они обязательно бы сделали во время путешествия вниз по реке, будь эти фонари под рукой.

Наконец Джонатан зашел в рубку и, стараясь не разбудить Дули и Ахава, которые спали на приготовленной для них постели, стал рыться в специальном шкафчике с припасами, пока не нашел кофейник, кофе и чудесную маленькую походную печку, которая представляла собой жестяную банку, набитую скрученной бумагой и восковыми свечами. Из свечей торчали фитили, а банка была установлена на металлической подставке с решеткой. В шкафчике обнаружилось и несколько других печек с топливом. С помощью такого оборудования прямо на палубе легко можно было сварить кофе, и Джонатану это казалось ужасно романтичным, если учитывать то, что он нашел и хорошую деревянную печку, на которой можно было готовить прямо в рубке.

Запах крепкого кофе для Джонатана и Профессора, наверное, был лучшим ощущением за последнее время. Джонатан пожалел, что рядом не было Буфо и Желтой Шляпы, а то бы они наверняка сочинили поэму о кофе. Вспоминая об огромном количестве ужасных стихов о любви, которые не были знаменательны ничем, кроме того, что отнимали зря время как у читателя, так и у самого поэта, Джонатан с удивлением отметил, что кофе, пожалуй, никогда в стихах не был увековечен. О всяких других напитках было написано, вероятно, множество стихов, хотя единственное, что в тот момент пришло Джонатану в голову, – это строчки вроде “пивом напиваться – ничего не бояться”. Когда же он вспомнил эти сроки, то решил, что они совершенно пусты и бессмысленны.

Так или иначе, но запах кофе был настолько дурманяще-приятным, что разбудил Дули. Вместе с Ахавом он вышел на палубу, держа в руках несколько ломтей хлеба и вилку для его поджаривания. День немного прояснился, и все перестало казаться таким мрачным, особенно когда они начали потягивать крепкий кофе и есть поджаренный хлеб, выпеченный в пекарне Экройда.

Фермы на берегах встречались все реже и реже, а леса между ними казались все более темными и дремучими. За последние два часа мимо не прошло ни одно судно, если не считать каноэ, которое вообще казалось пустым. Джонатан решил, что нужно спасти лодку, но решение это пришло к нему слишком поздно, когда каноэ уже унесло течением и они не смогли бы его поймать. Небо по-прежнему оставалось затянутым пеленой тумана. Джонатан подумал, что те двое с рыбацкого траулера, наверное, сейчас сидят в “Луне и Шляпе” и потягивают свой эль, а старик Монрой накалывает куски мяса на вертел, в то время как его жена чистит картофель и готовит начинку для пирогов. Он отхлебнул немного кофе и стал думать об этих пирогах, пока не задремал.

Но внезапно его разбудил чей-то голос.

– Я бы тоже не отказался от чашечки кофе, – произнес он.

Джонатан взглянул на Профессора, который стоял у руля.

– Тогда надо его сварить. Заварю-ка новый.

Дули стал оглядываться вокруг, словно ища некий призрак, который и сказал все это.

– Если я выпью еще немного вашего кофе, то буду весь вечер возбужден.

– Я ничего не говорил, – сказал Профессор.

Джонатану вспомнился первый день их путешествия из городка Твомбли, когда Дули заявил о своем присутствии. Его теория относительно говорящей собаки казалась тогда вполне разумным объяснением, но сейчас она бы не сработала, потому что Ахава, который крепко спал, совершенно не волновал кофе, и вряд ли можно было предположить, что ему приснился сон об этом напитке.

– Вы что, глухие, ребята? – вновь раздался тот же голос.

– Должно быть, это разговаривают на каком-то другом судне, – предположил Профессор. – Посмотри-ка внимательно, Джонатан.

Джонатан приподнял вверх фонарь. Он всматривался в туман и прислушивался, стараясь уловить скрип такелажа или шлепанье воды о борт судна. Но туман уже немного рассеялся, и Джонатану стало ясно, что вокруг на протяжении пары сотен ярдов нет ни одного судна. Это было непонятно. Он опять сел на место и наколол на вилку кусок хлеба. Но едва он намазал на него варенье, как откуда-то, по-видимому с крыши рубки, раздалось пение:

Хей– хо, веселый мельник,

Что за морями жил.

Он был большой бездельник

И блох сачком ловил.

Хей– хо, хей-хо,

И блох сачком ловил.

Затем кусок хлеба, насаженный на вилку, был схвачен кем-то и поплыл по воздуху, после чего исчез в невидимом рте.

Изумленный Профессор потянулся было к своему необычному оружию, которое он починил, но тут вспомнил, что оно вообще-то не было ружьем.

– Осторожнее, – предупредил он, кося глазами в разные стороны. – Тут какая-то чертовщина.

Неожиданно шляпа Профессора, потрепанная твидовая шляпа, поднялась в воздух, а затем так же спокойно опустилась на его затылок.

Дули захохотал как сумасшедший и закрыл рукой рот, стараясь подавить смех.

– Ну, Дули, мальчик, – раздался тот же самый голос. – У тебя и в самом деле есть чувство юмора. Как тебе мой плащ?

– Какой плащ? – спросил Дули, оглядываясь вокруг себя украдкой. – Не вижу никакого плаща, сэр, прошу прощения… Дедушка, это ты?

– Конечно я, – ответил старик Эскаргот откуда-то сверху, должно быть, с крыши рубки. – А может быть, ты думаешь, что я – проклятый гном Шелзнак?

– Уфф, – выдохнул Джонатан, а Профессор поправил на голове шляпу.

– Я был здесь все время с вами, парни, притаился, как скумбрия. Не хотелось обнаруживать себя до тех пор, пока мы не проплыли мимо последнего дома. Неизвестно ведь, кто там прячется. Но даже сейчас, по-моему, лучше не шуметь. – Раздался грохот, а затем шаги – это Эскаргот слез с крыши рубки. – Могу я воспользоваться вашей чашкой, Профессор? – спросил он, и в тот же момент чашка поплыла по воздуху, окунулась в воду и встряхнулась. В кофейнике еще оставалось немного кофе, и его остатки, черные как угольная пыль, горячим потоком вылились в чашку. Третье сиденье заскрипело, и чашка с кофе повисла над ним в воздухе.

– Я знал, что ты не вылез в окно, дедушка, – сказал Дули. – А они говорили, что ты сбежал и скрылся на побережье.

– Они дураки, Дули, мой мальчик. Хозяин гостиницы так же умен, как вон то дерево. Он всю ночь проторчал у замочной скважины. Наверное, думал, что я стану красть его полотенца. Тогда я тоже посмотрел на него в замочную скважину и подмигнул ему. Он сразу же отпрянул, и как только уполз в свою комнату, я вышел через парадный вход. Какой дурак станет лезть через окно, если у него под рукой есть дверь?