Виктория Угрюмова - Пылающий мост

Именно тогда и появился в храмовом парке странный паломник, не дававший покоя верховному жрецу. Внешностью он больше напоминал скаата, нежели кого-нибудь другого, однако с уверенностью Нингишзида об этом судить не мог. Пришелец оказался сущим докой буквально во всем, практически все умел делать, и в храме было от него столько пользы, что вскоре все прониклись к нему расположением и уже не мыслили жизни без его ловких рук.

Нингишзида же метался между подозрениями и невольной симпатией. Он не мог выбрать нужной линии поведения: была бы здесь Каэ, она бы моментально сказала, друг это или враг, а вот ее жрец мог руководствоваться только интуицией. В Храме Истины действует правило: если уж Ищущий пришел к храму, его отсюда не изгоняют. Также запрещено и заталкивать в храм насильно, в том случае, когда смертный считает себя еще не готовым к этой встрече.

Сейчас жрецу был нужен совет непредвзятого человека, объективный взгляд со стороны, и потому он с особенным нетерпением ожидал появления Агбе, бывшего своего ученика, теперь же – главного помощника и одного из самых близких друзей.

Агбе происходил родом из Тевера, но тридцать сознательных лет своей жизни провел в Сонандане, из них последние десять – в качестве жреца Храма Истины. Он был искренне привязан к Нингишзиде и нередко становился поверенным самых сокровенных тайн своего друга и учителя.

Он появился бесшумно и внезапно – это было его особенным умением – и спросил:

– Ты искал меня?

– По всей Салмакиде, – ответил Нингишзида не оборачиваясь. – У меня проблема, Агбе. Выслушаешь?

– Этого все равно не избежать, мой мудрый учитель. И потому я покоряюсь...

– Ты уже знаком с тем парнем, что явился в храм одновременно или вместе со скаатами – я точно не уверен, – этаким мастером на все руки?

– Если мастер на все руки, то это Аннораттха – больше некому. Он здесь всего несколько дней, а уже починил такое количество вещей, что его просто невозможно не заметить. Хороший человек, спокойный, скромный и с огромным достоинством держится... – Агбе помолчал и продолжил совсем другим тоном:

– Говори, что тебя тревожит, учитель. Я же понимаю, что верховный жрец храма не станет заниматься пустяками.

– Может, это и есть пустяки, – ответил Нингишзида. – Чувства я испытываю смутные, а потому не хотелось бы о них говорить. Просто мне кажется, что где-то я этого Аннораттху видел, хотя имя его мне незнакомо. Я сразу обратил на него внимание, а как дальше быть – не представляю. То мне кажется, что он шпион. То я испытываю к нему странную симпатию. К тому же нельзя всех приходящих в храм подозревать в шпионаже, предательстве или по меньшей мере в неискренности. Ты понаблюдай за ним, Агбе, понаблюдай, познакомься поближе, пока наша Каэ не появилась. Если случится что-нибудь особенное, пусть даже мелочь, только странная, тотчас же дай мне знать.

– Хорошо, учитель. – Агбе широко улыбнулся, потер начинающий лысеть лоб огромным белым платком. В Салмакиде по-прежнему было жарко. – Вот и появилось еще одно действующее лицо в нашей запутанной истории.

– Почему ты думаешь, что появилось? – с интересом спросил Нингишзида.

– А потому, господин верховный жрец, что все, что касается Интагейя Сангасойи – прямо или косвенно, – никогда не происходит просто так. Все имеет смысл и особенное значение. Раз этот человек попался тебе на глаза и чем-то привлек твое внимание – значит, ему суждено сыграть свою роль. Я уже не раз имел возможность в этом убедиться...

Агбе ушел, а Нингишзида так и остался сидеть у фонтана, в центре которого веселый дельфин летел на гребне прозрачной волны из зеленого стекла.

Она все еще сидела у костра, набираясь сил перед дальней дорогой. На душе было легко и спокойно, как давно уже не бывало. Все неприятности и печали отошли на задний план, а мысль о том, что удалось избежать убийства ни в чем не повинных людей, втянутых в чужую игру, согревала ее. Блаженная тишина, нарушаемая только вскриками ночных птиц и неразборчивым бормотанием лягушек, казалась лучше любой музыки. Каэ отдыхала.

Она была уверена, что на сегодня запас неожиданностей у судьбы исчерпан, и стала медленно уплывать в сон. Прошли те времена, когда беспомощная девушка боялась засыпать под открытым небом, не убедившись прежде, что кто-то стоит на страже, не убедившись в своей безопасности. И сколько раз случалось ей горько разочаровываться. В полусонном сознании мелькнула мысль, окрашенная приятным удивлением: теперь она ничего не боялась. Ибо то, что внушало ей страх, могло настичь ее как во сне, так и наяву; и бесконечным бодрствованием от него было невозможно защититься.

Сквозь полуопущенные ресницы Каэтана заметила, как с противоположной стороны костра зашевелилась и стала расти холмиком земля. Затем почва заколебалась под ней, словно при землетрясении, замигал и закоптил костерок. Каэ почувствовала, что в такт шевелению почвы шевелятся и волосы у нее на голове. Кажется, это она расслабленно рассуждала тут о покое и тишине?

Она уже стояла на ногах, и мечи тускло сверкали в лунном свете, и дракон на шлеме полыхал изумрудными глазами, когда из земли напротив нее начало расти гороподобное существо. И Интагейя Сангасойя тут же успокоилась, увидев длинные белые волосы, заплетенные в тысячи косичек, украшенных звездчатыми сапфирами. Существо поднималось из земли медленно, словно растение, которое пробивается к свету. Вот уже видны могучие плечи, широкая грудь, огромный торс... Великан Тайара высвободился окончательно, отряхнулся, смахивая с себя грунт. Затем уселся у костра, поджав под себя ноги, и улыбнулся. Он был настолько больше Интагейя Сангасойи, что напоминал ей доброжелательно улыбающуюся скалу, нависшую над ней и тревожно храпящим конем.

– Я пришел вот, – невразумительно пояснил удивительный дух. – Мне интересно, что ты из себя представляешь.

– Минуту назад я представляла из себя вознамерившееся отдохнуть существо. Но видимо, я плохой предсказатель.

Тайара сделал вид, что не понял намека.

– Я очень тревожился – ты ушла расстроенной и печальной. А путь твой пролегал не в самое безопасное место в вашем мире.

– Не стоило беспокоиться, – отрезала Каэ.

Она была на него слишком зла, чтобы приветливо встречать. Друзья находились в другом пространстве, оставив ее одну, ей было тоскливо и некому пожаловаться. Тайару же Каэ справедливо считала виновником этого несчастья. А поскольку в этом мире он был лишь гостем, она и вовсе не представляла, что он может иметь над ней какую-то власть.

– От меня еще никто не уходил так, как ты, – пояснил великан. – Вначале я был оскорблен твоей резкостью, а после задумался о другом: ты покинула мое пространство так легко и просто, словно для этого и не нужно прикладывать усилий. Но это же практически невозможно, потому что в свое время я позаботился как о том, чтобы никто не вторгался ко мне без приглашения, так и о том, чтобы никто не покидал меня преждевременно. Ты удивила меня и – признаюсь честно – вызвала уважение. Впервые за долгое время я испытал интерес к другому существу. А потому явился сюда, чтобы поговорить с тобой, лучше узнать тебя, понять... – И, увидев, что Каэ сверкает глазами, не пытаясь даже притвориться дружелюбной, добавил: