Элеонора Раткевич - Таэ эккейр!

Однако воспитанный Эннеари и не подумал взять из рук принца протянутую ему лепешку. Зря Лерметт полагал, что после вчерашней беседы с дурацкими выходками покончено. Воспитанный эльф – чтоб ему пусто было, и не когда-нибудь, а прямо сейчас! – опять принялся фордыбачить.

– Спасибо, я сыт, – равнодушно произнес Эннеари, даже не поглядев на лепешку.

Лерметт хотел было поинтересоваться, когда это эльф успел насытиться и чем – но сжатые губы Эннеари выглядели настолько решительно, что у Лерметта мигом исчезла всякая охота спрашивать о чем бы то ни было. Он с тоской поглядел на лепешку, тихо скрипнул зубами и упрятал лепешку обратно в дорожный мешок. Ничего, Лерметт, потерпишь. Так тебе и надо. Хоть и говорят, что пустой болтовней сыт не будешь, а придется тебе именно этой закуской и обойтись. Стыдись, принц. Да разве это называется голод? Такой голод за хорошей беседой забывается мигом. А там, глядишь, пора настанет на привал устраиваться. Там и пообедаем. За столько-то времени эльф свою дурь по камешкам порастрясти успеет.

– Сыт так сыт, – небрежным тоном промолвил Лерметт, забрасывая сумку на плечо. – Тогда пошли.

Еще и часа не минуло, как Лерметт понял, что все его расчеты развеялись в прах. Это вчерашнюю дорогу они с эльфом в беседе скоротали. Сегодняшняя выдалась не в пример тяжелее. Слишком много ненадежных камней, слишком крутой склон… разговор заглох, едва успев завязаться. Путники шли молча, сторожась при каждом шаге. Тропа петляла как сумасшедшая, кривилась, сменялась нежданными тупиками. Вчера Лерметт досадовал, что им несколько раз пришлось спускаться и подниматься. Сегодня они почти ничем иным и не занимались. Вверх, снова вверх, солнце слепит глаза, вниз, направо, опять вверх… Лерметт хоть и помнил карту наизусть, но троп, которыми им пришлось пробираться, не узнавал решительно. Слишком многое поменял давешний сход. Поначалу Лерметт мысленно перечерчивал воображаемую карту заново, делая все новые и новые пометки, но вскоре после полудня новые тропы и старые начали мешаться у него в голове.

– Стой! – взмолился он. – Отдохнем.

– Согласен. – Эннеари вернулся назад на пару шагов и сел на выступ скалы рядом с принцем.

– Пить хочешь? – осведомился Лерметт, прежде чем припасть губами к своей фляге.

– Пожалуй, – кивнул Эннеари и тоже снял с пояса флягу, последовав его примеру. – Я как-то за беготней и не сообразил даже – а ведь действительно хочу.

– Сообразишь тут. – Лерметт сделал большой глоток, и ему незамедлительно полегчало. – Я вот, например, и того сообразить не могу, куда мы идем.

– Самое обидное, – помолчав, ответил Эннеари, – что почти и никуда. Полдня мотались, как листья на ветру, а пришли почти на то же самое место. Разве что малость повыше.

Воображаемая карта у Лерметта в голове уже перестала плясать и дергаться. Лерметт соединил мысленное с видимым… да, как ни печально, а Эннеари прав. Столько времени напрасно потрачено!

– Ничего, – ободряюще произнес Лерметт, не в силах отделаться от мысленного видения. – Это мы сгоряча двинулись в путь необдуманно, вот и все. Сейчас отдохнем, перекусим – глядишь, в голове и прояснится. Тогда и сообразим, как нам отсюда выбираться.

Он развязал сумку – но Эннеари только головой покачал.

– Спасибо, я сыт, – упрямо повторил эльф утреннюю присказку.

У Лерметта лицо набрякло желваками. Сколько же можно, в конце-то концов!

– Врешь! – не выдержал он.

Эннеари укоризненно посмотрел на него.

– Врешь, говорю! – настаивал Лерметт. – Не с чего тебе быть сытым.

– Голодным тоже не с чего, – пожал плечами Эннеари. – Я ведь эльф, не забывай. Я подолгу могу не есть. Ты же не на двоих припас брал.

– Но я и не один в дороге оказался! – Лерметт начинал понемногу закипать.

– Я и уйти могу, если тебе так легче будет, – сообщил эльф.

У Лерметта аж дух захватило. Вот ведь мерзавец!

– Да кто тебя гонит! – выпалил Лерметт, с ужасом понимая, что вот еще минута – и он попросту сорвется на крик. – Тебя, придурка, не гонят вроде бы, а кормят!

– Так ведь и я об этом, – согласился эльф.

Лерметт тихо застонал.

– У нас так не принято, – попытался объяснить он. – Нехорошо, когда один ест, а другой глядит.

– Для двоих людей этот обычай разумен, – кивнул Эннеари. – Но я-то эльф. – Нет, определенно дурня на этих словах заклинило! – Меня кормить смысла нет. Сам голодным останешься, только и всего. Это неразумно.

Вот же ведь болван! Как будто речь идет о том, что разумно, а что нет!

– Но я не могу есть в одиночку, когда мой спутник жареными слюнками вприглядку обедает! – заорал выведенный из терпения Лерметт – все же давешнее раздражение и нынешняя суматошная усталость дали себя знать. – В последний раз спрашиваю, идиот – жрать будешь?!

– Нет, – кротко ответствовал эльф.

У Лерметта просто руки опустились. Он устал, он проголодался – а переступить через себя не мог. И взбрело же клятому эльфу в дурную башку – колом не выбьешь!

Впоследствии Лерметт ругательски себя ругал за сорвавшиеся с уст в запальчивости слова. Иногда он и вовсе не мог понять, как у него и язык-то повернулся. Но тогда и там, на стылой горной тропе, слова эти сказались словно сами собой.

– Знаешь, Эннеари, – холодно произнес он, – по мне, так ты просто моим хлебом брезгуешь.

Эльф вскочил, словно его наотмашь плетью вытянули поперек спины. Лицо его побледнело страшно, вновь сделавшись таким, как после снегового плена. Лерметт осекся.

– Кто бы говорил! – злым ломким голосом выкрикнул Эннеари, развернулся и бросился прочь.

Лерметт тоже вскочил, мгновенно раскаявшись в сказанном. Он уже и открыл было рот, чтобы окликнуть эльфа – догнать его всяко не получится, ишь как ходко поспешает – но тут взгляд принца зацепился за тропу… за тропу, по которой разгневанный Эннеари шагал, не глядя.

– Стой! – крикнул Лерметт страшным сорванным шепотом и бросился вдогон.

Никогда в жизни он так быстро не бегал – да еще по такой неровной тропе! И ведь он почти успел, почти… задыхаясь, летя из последних сил, он почти успел, он догнал Эннеари и ухватил того за шиворот, он почти успел оттащить эльфа… почти успел… ровно настолько, чтобы проклятый камень, обвалившись, не убил Эннеари на месте. Ровно настолько – и ни мгновением больше.

Уже оттаскивая Эннеари, Лерметт понял, что опоздал, что спасти он эльфу сумеет только жизнь. Такое долгое, бесконечно долгое мгновение… нет, раскроить голову камень уже не поспевает, и сломать хребет – тоже… а вот теперь опаздывает уже Лерметт, опаздывает непоправимо… и только мучительный вскрик Эннеари, когда камень всей тяжестью оседает ему на ноги… вскрик – и хлесткая пощечина темноты.