Сергей Сухинов - Смерть Галахада

– А почему же вы раньше не переезжали выше? – наивно спросила Эмми. – Или хотя бы не купили видеоокно, чтобы было повеселее?

– Чего захотела! А ты знаешь, сколько это стоит? Если бы не папин брат – ну, я тебе рассказывал, тот цветовод с материка, – мы так бы и застряли внизу навсегда.

– А почему вы не поедете к папиному брату жить? Я как-то была в гостях у бабушки – ну до чего же было весело и интересно! Настоящие большие яблоневые деревья, огромная вилла, похожая на рыцарский замок, рядом журчит небольшая речка…

Денни разозлился:

– «Почему, почему»! Хоть ты и маленькая еще, но должна все-таки что-нибудь соображать! Где бы мы нашли работу на материке, если там каждый третий – безработный? Вилла ей понравилась? А у меня дед живет в вонючем подвале… Здесь еще куда ни шло, хоть работа пока есть.

– Я ничего в этих вещах не понимаю, – виновато сказала Эмми. – Только ты меня прости, Денни, нам ведь в школе ничего этого не рассказывают, а по видео все больше показывают роскошные курорты и цирк… Терпеть не могу цирк! Знаешь, о чем я думаю? Если бы месяц назад я случайно не перепутала шифр в лифте, то, может, никогда и не узнала бы, что кто-то живет хуже, чем мы с Дикки… Послушай, а почему у тебя нет сестры? На нашем этаже во всех семьях есть мальчик и девочка, а по видео…

Эмми замолчала. Денни сердито сопел, отвернувшись, так, что Эмми испугалась, не обидела ли она его случайно чем-нибудь.

– Думаешь, мои родители не хотят еще одного ребенка? – дрогнувшим голосом сказал он, не оборачиваясь. – Мне самому ужасно хочется иметь сестренку… Ну такую вот, как ты… Чтобы было с кем играть и о ком заботиться… Я бы так ее защищал от мальчишек – только берегись! Но нельзя нам…

– Не понимаю, – жалобно сказала Эмми. – Ты только не сердись, Денни, мне ведь никто ничего не рассказывает.

– Все очень просто, – глухо сказал мальчик. – Это – один из законов Дома, который рассчитан на определенное количество жителей – около десяти миллионов, кажется. И это число должно как-то сохраняться… А значит, в семье должно быть не больше двух детей. Это в среднем, для людей среднего достатка. Тот, кто богат, ясно, сам себе хозяин, может хоть десять детей иметь. А такие родители, как мои, имеют право не больше чем на одного ребенка… К тому же там внизу все время ставят новые машины, которые требуют все меньше специалистов по обслуживанию и ремонту… Да все равно ты не поймешь – мала еще! В общем, если бы не дядя, у нас и надежд никаких не было бы, а так все-таки купили свою рыбную плантацию. Э-эх…

– Прости, Денни, – тихо сказала Эмми, ласково прикоснувшись к нему рукой. – Это все так несправедливо… Ведь ты такой же, как и я, а никогда не видел ни видеоокна, ни Луна-парка, ни Машины Сказок…

– Это еще что за машина? – заинтересовался мальчик.

Слушая сбивчивый рассказ Эмми, он то и дело восторженно ахал.

– Вот это здорово! – крикнул он в восторге. – Как же ты не запуталась в программе? Я бы никогда так не смог, честное пиратское!

– Ну что ты! – удивилась Эмми. – Ведь это так просто. Смотри. – И она камешком стала выцарапывать на плоской поверхности капители различные схемы и таблицы, пытаясь объяснить мальчику систему стандартных процедур и принцип действия Синтезатора.

Денни только глазами хлопал, а потом решительно сказал:

– Да не старайся ты зря, Эмми. У нас ведь в школе математику того… не очень здорово. Ну и головастая же ты все-таки! Не зря отец как-то сказал мне – таких толковых девчонок, как Эмми, во всем Доме не сыщешь, мол, мы еще будем гордиться знакомством с ней… Ты что, Эмми?

Девочка неожиданно для себя горько расплакалась, уткнувшись в колени и ничем не отвечая на робкие попытки Денни утешить ее. Разве ему расскажешь, как одиноко и грустно живется ей там, наверху, где все дети ее сторонятся, где никому нет до нее дела? За что, за что? Только потому, что она знает и умеет куда больше, чем надо для ее лет? Но почему тогда так придираются к ней все учителя… Эмми вспомнила, как после ее перевода в новую школу директор Кроннер решил устроить олимпиаду лучших учеников по физике и ужасно разозлился, что какая-то крошечная девчонка легко обошла всех старшеклассников, и в том числе его собственного сына. И уж совсем невзлюбили ее после того, как на уроке литературы она написала в сочинении о модном романе Майкла Стерри «Педагог», что это гнусная проповедь в защиту палки, которую вытащили из диккенсовских времен и выставили как некую волшебную палочку в век кибернетики и космических полетов. Эмми негласно объявили чудовищем, монстр-вундеркиндом, в котором нет ничего святого и детского. Учителя подчеркнуто не замечали ее, а ученики прямо при ней выдумывали издевательские анекдоты о «нашей старушенции»… Но разве об этом расскажешь?

Вдруг вода около колонны закипела, вздулась узловатым пузырем, в зеленоватом стекле которого поднимались из глубины белые ветвящиеся струи. Стаи тонких, точно иглы, рыбешек беспорядочно рассыпались по сторонам, и на бурлящую поверхность вынырнул синий подводный катер.

– Ур-р-ра, это отец! – обрадовался Денни и, вскочив, начал восторженно размахивать руками, приплясывая на одной ноге. – Отец, к нам в гости пришла Эмми!

– Вижу, вижу, – глухо сказал отец Денни – высокий смуглый человек с грубым морщинистым лицом. Он откинул в сторону прозрачный колпак кабины и с наслаждением вдыхал свежий, пропитанный солеными брызгами ветер. – Привет, Эмми! Молодец, что не забываешь своих друзей… А это еще что? Мы, оказывается, плакали. Денни, мальчик мой, я тебя не узнаю…

– Ну что вы, мистер Бредхоу, Денни совсем не виноват, – улыбаясь сквозь слезы, сказала Эмми. – Просто мне стало немного грустно, только и всего.

– Грустно? А ты говоришь – не виноват… Денни, ты стал скучным кавалером, а это большой грех в глазах женщин! Но я шучу, я отлично понимаю, что тебя опять обидели в школе, Эмми. Наверное, снова твое доброе сердечко не выдержало и ты за кого-нибудь заступилась, не правда ли?

Эмми удивленно уставилась на мистера Бредхоу.

– Да… Но откуда вы…

– Просто я не зря убелен сединами, девочка. И потом добрые люди всегда горько переживают, когда их обижают, но это ничему их не учит… Ты слишком много знаешь для своих лет и слишком талантлива, но это бы ничего, если бы ты умела, как другие вундеркинды, презирать всех обычных людей, расталкивать соперников локтями и рваться к славе. Тогда тебя хотя бы понимали, но и ненавидели, конечно. Кто же у нас в стране любит людей, ушедших на стометровке жизни вперед! Их сначала травят и обливают грязью, а когда это уже не помогает, восхищаются, прославляют их, но все равно ненавидят… Хотел бы я знать, девочка, кто сделал тебя такой, какая ты еще? Но что бы там ни было, у тебя найдутся и верные друзья, правда, Денни? И мы не дадим тебя в обиду. А теперь – гоп-ля-ля! – держите. – И два оранжевых апельсина, описывая золотистую дугу, полетели в синеву неба.