Наталья Солнцева - Магия венецианского стекла

Эрос - напряженный нерв, управляющий телом Вселенной, питающий ее дух. Он рождает, убивает и воскрешает, завораживает, очаровывает, берет в плен. Его объятия сладостны, его поцелуи смертельны… Он навевает сны, от которых не хочется пробуждаться. Его голосом поют скрипки, розы источают его запах. Его блеск таится в золоте, драгоценные камни играют его огнями. Его дыхание несут в себе ветры, и морские волны так эротично набегают на песок…

Душистый нектар в глубине цветка, тычинки и пестики, капельки росы в бархатных воронках листьев, жемчужины во влажной темноте раковин, лунные ночи, рождающие истому в крови, звуки, краски, запахи, изгибы и прикосновения - все это Эрос, неистребимый, как жажда существования.

Всепоглощающее влечение - вот его истинная суть, его мистическая и таинственная мгла, откуда произрастают корни всех явлений. Его плоды как мед, как напиток бессмертия…

И все вокруг искушает слабого человека, обещая райское блаженство, неисчислимые наслаждения. Слабый поддается, сильный борется…

Нет силы, способной победить Эрос. Его облик таится за тысячами масок на карнавале бытия… он исчезает и появляется, когда пожелает. Он везде и нигде… Сопротивляйтесь, и вы прочнее увязнете!

Эрос - это мост между мирами, неуловимая грань, которую так легко и… невозможно перейти; вечный оргазм, которому никто и никогда не заглянет в лицо, которого никто и никогда не выразит… которого никто и никогда не исчерпает… которым никто и никогда не насытится…

Москва

Лариса скорчила недовольную гримаску.

- О чем ты думаешь?

- Так, ни о чем… - вздохнул Матвей и добавил, - О работе. У нас новый заказ на лазерное оборудование. Хочешь, расскажу?

Он лукавил. Лариса терпеть не могла скучных рассуждений на технические темы и сразу начинала зевать.

- Только не это!

Они прогуливались по кленовой аллее, усыпанной красными листьями. От земли тянуло сыростью, лениво накрапывал мелкий дождик, шуршал, шептал…

- Ты не соскучился? - спросила она, заходя вперед и ревниво заглядывая ему в глаза. - Совсем-совсем? Ни капельки?

- Нет! Я был занят.

Матвей знал, как ее «завести».

- Чем, позволь спросить? - взвилась Лариса. - Что ты мог делать в своем Камышине?

- Заготавливал дрова, крышу чинил…

- О-о-о! - она закатила глаза и зажала ладонями уши. - Замолчи, умоляю! Зачем тебе дрова? Мыться в тазике, топить печку… что за блажь, когда имеешь квартиру со всеми удобствами? И не где-нибудь - в Москве! Трудностей не хватает? Ты маньяк, Карелин!

- Я маньяк, - охотно подтвердил он. - Беги прочь, пока я тебя не зарезал!

- Как мне с мужиками не везет, просто ужас. Драма! Супруг - импотент, любовник - маньяк. Куда мне, бедняжке, податься? Где искать ласки и утешения?

- Кстати, что твой Калмыков? В порядке?

- Более чем. Деньги гребет лопатой, ну, и мне около него перепадает. А насчет супружеского долга… лучше не спрашивай! Знаешь, сексуальное бессилие, кажется, влияет на его психику. Он стал таким раздражительным, нервным: взрывается по малейшему поводу.

- Еще бы…

- Ладно, хватит о Калмыкове! - она взяла Матвея под руку, прижалась. - Не хочу портить себе настроение. Пойдем ко мне?

Лариса имела в виду квартиру, которую она снимала для интимных встреч. Там она чувствовала себя раскованно и ничего не опасалась. Калмыков, по ее словам, об этой квартире ничего не знал.

- Пойдем, - согласился Матвей.

Прихожая и гостиная были чисто прибраны, в спальне появились новое покрывало и атласное постельное белье.

- Тебе нравится? - спросила она.

- Угу.

После кофе с коньяком Лариса принялась ласкаться, он постепенно втягивался в ее игру - по привычке, без былой страсти. Все остывает, не только звезды и планеты, но и сексуальные ощущения. Ему казалось, что он целует куклу, очень похожую на живую женщину… Древнейший инстинкт так и не проснулся.

- Ну, что с тобой? - обиженно протянула она.

- Устал, наверное. Прости.

Ее неукротимый темперамент требовал выхода, а Матвей отстранился, встал с постели.

- Ты куда? - в голосе любовницы звучали обида и недоумение.

- Хочу выпить.

Он налил себе и ей коньяка, присел на краешек широченной кровати. Спросил ни с того, ни с сего:

- Калмыков не подозревает, что ты ему изменяешь?

Лариса резко повернулась, вспыхнула, но сдержалась, глотнула коньяка, помолчала и только потом ответила.

- Надеюсь, нет. Хотя… догадывается, наверное.

- И терпит?

- Куда ему деваться? Он же ничего не может! Вообще ничего!

- Сколько ему лет?

- Сорок шесть…

Она исключительно редко говорила о муже, - несерьезно, вскользь. Словно его и не было.

- Не старый еще мужчина. Какое-то заболевание?

- Вроде нет. Во всяком случае, он не упоминал о болезни, которая могла привести к его нынешнему состоянию. А почему ты интересуешься?

Матвей сдвинул брови.

- Странно все это…

- Не вижу ничего странного! - возразила Лариса. - Таких вокруг сотни, тысячи. Спроси любого сексопатолога!

- У вас с самого начала как было? Ну, когда вы поженились?

Она повела округлыми, гладкими плечами… красивая женщина с грациозными повадками кошки. Густые волнистые волосы, на длинной шее - тончайшей работы колье из золотых нитей от “Веллендорф”, подаренное мужем. Цена украшения, вероятно, баснословная. Карелину за год столько не заработать.

Лариса поймала его взгляд, истолковала по-своему, плотоядно улыбнулась.

- Да тебе-то что? Иди ко мне…

- Ты не ответила.

Она отвела глаза, со стоном натянула на себя простыню.

- Господи, я же не на исповедь сюда пришла?! Чего ты добиваешься?

- Твой сын… от Калмыкова?

- Конечно! Тогда он… у него еще кое-что получалось… не каждый раз. Были проблемы! Но я успела забеременеть. - Она покраснела, рассердилась. - Что ты уставился, как удав? Я не на допросе!

- Какого рода возникали проблемы?

- Ему… требовались разные ухищрения, - она смущенно захихикала. - Я не могу вслух…

- Не строй из себя невинную овечку. То, что ты вытворяешь в постели, не каждый выдержит. В скромности тебя упрекнуть нельзя!

Лариса по-кошачьи прищурилась, вытянула губы трубочкой.

- Я расскажу… но шепотом, на ушко.

Она привстала, обняла Матвея за шею и притянула к себе, прильнула губами к его уху, зашептала быстро, горячо…

Он слушал со все возрастающим изумлением.

Борисов сидел в маленьком подвальном кафе, обедал и ждал сотрудника, которому поручил глаз не спускать с Иваницына. В рабочее время за главным менеджером наблюдал один человек, в нерабочее - другой. Они докладывали по очереди.

Борисов доел борщ, придвинул тарелку с пловом, заставляя себя жевать. Аппетит пропал с тех пор, как он обнаружил труп Марины Степновой. Такой головной боли у него давно не было. Погода тоже не располагала к бодрости духа: дождь, слякоть, небо, затянутое сизыми тучами.