Фред Саберхаген - Берсеркер

Митч смотрел на Карлсена, на поднятую в приветственном взмахе сильную руку. Главнокомандующий опять шел на балкон. Шум толпы стал громче.

И это все, мой милый Карлсен? Нет, мой друг, ты актер. Восторг толпы не мог оставить равнодушным человека, кто бы он ни был. Одного он приведет в восторг, другого испугает. И ты хорошо спрятался за маской вежливого достоинства, главнокомандующий.

Каково быть Йоханом Карлсеном, спасителем мира? Появиться в решающий момент, когда все действительно великие и могущественные умыли руки? И с невестой уникальной красоты, которая станет твоей после победы?

А что сегодня делает брат Фелипе? Строит планы, нет сомнений. Предвкушает удовольствие от власти над еще одной планетой.

Долговязый венерианин уплыл куда-то в сторону, и теперь Митч хорошо видел происходящее снаружи. Море человеческих лиц. Какое-то стертое сравнение, но это в самом деле было море. Написать об этом... Митч знал, что когда-нибудь об этом напишет. Если глупость человеческая не прекратит существование вместе с родом людским в предстоящей битве, премии, пока он будет писать, хватит на жизнь.

Впереди виднелись молочно-белые, как кость, башни Улан-Батора, поднимавшиеся за кольцами пригородных скользящих дорожек и солнечных полей-энергосборников. В небе пестрели всеми цветами радуги яркие плакаты и знамена, влекомые массой аэрокаров. Полицейские кары кольцом предосторожности охватили челнок.

К челноку, после короткого контакта с полицейским экипажем, приблизился специальный аэрокар. Вытянув шею, Митч разглядел кармпанскую эмблему на борту. Очевидно, кармпанский посол собственной персоной. Челнок снизил скорость, теперь он полз улиткой.

Кое-кто считал, что карпманцы сами похожи на машины, тем не менее они были серьезными союзниками в войне землян с врагами всего живого. Физически кармпанцы были медлительны и угловаты, но их разум, интеллект и воображение не знали равных. Если сами они почему-то не были способны физически защитить даже самих себя, их психические сверхвозможности, их косвенная помощь были более чем весомы.

В салоне челнока повисла робкая тишина, когда с сиденья открытого кара поднялся кармпанский посол: весь, с ног до головы, переплетение ганглий, щупалец и тканевых трубок.

В салоне челнока узнали кармпанца именно по этой сети. Возбужденный шепот прокатился волной над головами людей, многие вытягивали шеи, чтобы лучше видеть. Землянин с холодным взглядом что-то быстро проговорил в микрофон.

– Прорицатель! – хрипло прошептал кто-то прямо в ухо Митчу.

– Вероятного! – прогремел вдруг из усилителя голос посла, словно тот перехватил мысль на половине фразы. Карпманские прорицатели Вероятного были наполовину мистиками, наполовину хладнокровными математиками. Помощники Карлсена, очевидно, пришли к выводу, что прорицание будет благоприятным и поэтому отдали приказ транслировать речь прорицателя по системе публичного оповещения.

– Надежда, искра живущая, рождающая пламя жизни!

Трудно было поверить, что звенящие, вдохновенные слова рождались во рту инопланетянина. Щупальце указало на Карлсена, который стоял на балконе.

– Темные силы металла мечтают о победе, изначально мертвые существа строят планы нашего общего уничтожения. Но в человеке, стоящем передо мной, таится живая сила, превосходящая любой металл. Энергия этой жизненной силы эхом отзовется во всех нас. И я вижу, как с победой Карлсена...

Во время акта пророчества кармпанские прорицатели подвергались очень сильному напряжению, зато точность прогнозов была высока. Митч слышал, что стрессы имели топологическую, а не биологическую природу. Но, как и большая часть землян, Митч не понимал, в чем здесь дело.

– Победа... – повторил прорицатель. – Я вижу победу, но потом...

В лице инопланетянина что-то переменилось. Землянин с коммуникатором был, наверное, специалистом по инопланетной физиогномике или просто не любил рисковать. Он быстро сказал в коммуникатор несколько слов, и система оповещения была выключена. Толпы встречающих, решив, что прорицание завершено, отреагировали восторженным скандированием. Но посол еще не все сказал, хотя теперь его слышали лишь те, кто находился внутри челнока.

Голос кармпанца дрожал:

– Смерть, разрушение, гибель. – Почти квадратное тело кармпанца согнулось, наклонилось вперед, но глаза были обращены на Карлсена. – Победитель... умрет ни с чем...

Кармпанец опустился на сиденье, и его аэрокар поспешил прочь. В салоне челнока было тихо. Доносившиеся снаружи крики "ура!" казались издевательством.

Несколько тягостных мгновений спустя главнокомандующий покинул балкон и обратился к собравшимся в салоне:

– Вы все слышали конец прорицания... Вас немного, но недостаточно немного, чтобы держать его в секрете. Поэтому я не обязую вас хранить тайну. Но передавая слова прорицателя, добавьте, что я не верю в пророчества, идущие не от Бога. Кроме того, сами кармпанцы признают, что случаются ошибки.

Ответом было молчание: знак согласия. Тем не менее все были мрачны. Девять раз из десяти прорицатели Вероятного давали верный прогноз, попадали прямо в точку. Будет победа, а потом смерть и разрушение.

Но касалось ли это одного Иохана Карлсена или человечества вообще? Люди в салоне мрачно переглядывались.

Челноки нашли подходящее для посадки место на краю Улан-Батора. Покинув салон, они почувствовали, как окружавшее веселье постепенно притупляет память о мрачном предсказании. С каждой минутой толпа вокруг челноков становилась гуще. Симпатичная молодая землянка в венке набросила Митчу на шею цветочную гирлянду и поцеловала. Митчел Спейн был некрасив и едва ли подходил для поцелуев. От такого непривычного внимания ему стало не по себе.

Однако он сразу заметил взгляд главнокомандующего.

– Марсианин, пойдемте со мной в генштаб. Мне нужна группа представителей, чтобы они не подозревали во мне агента брата. Вы родились в Солнечной системе, это хорошо.

– Слушаюсь, сэр.

Почему Карлсен выделил именно его? Они были одного роста, два невысоких человека в окружении ликующей толпы. Один, отталкивающе некрасивый, с гирляндой цветов на шее, обнимал за талию девушку, которая робко смотрела на лицо второго, излучавшее магнетическую силу власти, делавшую его выше понятий красоты или уродства. Правитель целой планеты и, быть может, спаситель всего живущего.

– Мне понравилось, как ты держался в салоне, – сказал Карлсен Митчелу. – Как ты отбрил долговязого венерианина. Спокойно, не повышая голоса, без угроз.

Твое имя, звание?

В этой войне все люди были на одной стороне, и военная иерархия отличалась некоторой неопределенностью.