Кир Булычев - Любимец (Спонсоры)

Я подошел поближе и постарался заглянуть в щель между грудой железа и кирпичной стеной.

Мужчина стоял ко мне спиной. В руке у него был хлыст, и он постукивал им себя по ноге. Хлысты есть у надсмотрщиков и Лысого. Нет, это был не Лысый. Для Лысого он слишком худ и мал ростом.

– Надо спешить, – сказала Ирка.

Я мог хорошо разглядеть ее, Ирка была серьезна. Она не стояла на месте, а медленно ходила, как зверь, загнанный в клетку, – два шага вправо, два шага влево.

– Завтра утром, – сказал мужчина с хлыстом. Он оглянулся и я узнал Хенрика – нашего надсмотрщика.

– Кто его повезет? – спросила Ирка.

– Лысый. Кто же еще?

– А нельзя, чтобы ты?

– Нет, мадамка не согласится. Она только Лысому доверяет.

– Тут уж ничего не поделаешь. Мы не можем мадамке приказывать. Просить можем, а приказывать – нет.

Они говорят обо мне! Как же я сразу не догадался! Они договорились с Машкой-мадамкой, чтобы меня отсюда увезти.

Великое облегчение и благодарность к Ирке и Хенрику охватили меня. И мне вовсе не было страшно, что везти меня к новому месту жительства должен был Лысый. Как-нибудь справимся…

К Хенрику и Ирке спешил по проходу громоздкий мужчина, в котором я узнал одного из мужиков, добивавших гусениц.

– Ну сколько тебя ждать! – накинулся на него Хенрик. Они сразу забыли обо мне.

– Все в порядке. – Мужик тяжело дышал, будто бежал издалека.

– Говори.

– Ящики разгружали у первого блока. Сначала хорошо считали, а потом господа спонсоры ушли обедать…

– Короче, где ящик?

– Жан тащит.

В дальнем конце прохода появился второй мужик, который прижимал к животу большой плоский ящик.

Хенрик пошел к нему навстречу.

– Тебя никто не видел?

– Вроде не видел.

– Они считать не будут?

– Чего считать, мы их сами складывали. Где деньги?

– Ирка, отдай ему, – сказал Хенрик.

Ирка протянула первому мужику заранее отсчитанную и стянутую резинкой пачку денег.

– Считать не надо, – сказала она.

И тут я совершил глупый поступок. Желая получше видеть, я неловко оперся о ржавую трубу и вся куча железа начала угрожающе крениться.

– Беги! – закричал Хенрик.

Я пытался за что-нибудь зацепиться, удержаться и, конечно же, лишь делал себе хуже – мне казалось, что я лечу с горы в лавине, состоящей из гвоздей и гирь… Сколько это продолжалось, не знаю, но закончилось мое падение на земле. Я не двигался, стараясь сообразить, что у меня сломано.

Потом я осторожно пошевелил правой рукой, в кулаке у меня было зажато что-то острое. Я приоткрыл глаза и увидел, что, как букет цветов, сжимаю пук колючей проволоки.

Я хотел было продолжать осмотр своих ран, но тут услышал голос:

– И как, нам нравится лежать?

Я испугался и постарался сесть. Сел я на железный костыль, подскочил и с жуткой болью, исцарапанный и сочащийся кровью, вырвался из ржавого плена.

Оказалось, что я стою перед надсмотрщиком Хенриком.

Узколицый, почти лысый, с короткими усами и бородкой, он раскачивался на ступнях – вперед-назад, постукивая себя по штанине хлыстом.

– Простите, – сказал я. – Я нечаянно.

– Врешь, – спокойно возразил Хенрик. – Подслушивал. А ну, к стенке!

– Больно, – пожаловался я.

– Не послушаешься – будет больнее.

Я отступил к стене.

– И что же ты услышал?

– Ничего!

Глаза Хенрика, маленькие, светлые и настойчивые, буквально пронзали меня. Я боялся сознаться.

– А что видел? – спросил Хенрик.

– Я случайно здесь шел, – заныл я. Из собственного опыта я знал, что перед спонсором или сильным любимцем надо показать себя слабым, несчастным, совершенно безвредным. – Я случайно шел…

– Зачем? Здесь никто не ходит.

– Я шел… потому что я хотел убежать!

– Ты хотел убежать? Не отходи от стены! Ты куда хотел убежать?

– Через забор.

– Почему?

– Потому что я никому не верю. И вам тоже не верю!

– Правильно. Никому верить нельзя. Ну продолжай, продолжай. Значит, ты шел здесь и думал: как бы мне убежать? А тут перед тобой куча железа – ты сразу в нее носом…

– Я задумался!

– Врешь! – Хенрик замахнулся хлыстом.

Я бы никогда не напал на начальника, но я очень испугался, что мне будет больно. Я оскалился, прыгнул на него, вырвал хлыст и сломал его рукоятку о колено. Хенрик пытался мне помешать, но я отбросил его, потом кинул ему в лицо хлыст.

Хенрик поймал хлыст и сказал почему-то:

– Хороший кнут был. Дурак ты, любимчик!

И тут я понял, как я виноват. Я начал отступать, прижимаясь спиной к кирпичной стене. Хенрик не нападал на меня. Он рассматривал хлыст.

А я, почувствовав, что отошел от него на достаточное расстояние, кинулся бежать.

Я раскаивался в том, что не сдержался и напал на Хенрика. Он мне теперь отомстит. Мне еще одного врага не хватало!

Подавленный, я вернулся в наш подвал. Люди уже возвращались со смены. Было душно, и воняло потом и всякой гадостью. Некоторые спали на нарах, другие сидели за длинным столом посреди подвала – разговаривали, играли в кости… На меня никто и не посмотрел.

Я прошел к нарам. Нижние – Иркины – были пусты. Ирка еще не вернулась. И это хорошо. Она уже знает, что я сломал хлыст Хенрику. Они не захотят меня спасти. И отдадут спонсорам. А спонсоры пустят меня на мыло…

Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, как последние остатки дневного света покинули подвал, и лишь коптилка, стоявшая на столе, странно и неровно освещала лица сидевших за столом. Чего ж, уже достаточно темно. Надо встать и пойти и сортир, оттуда выскочить во двор и бежать к кирпичному забору.

Опасно пропустить момент – я уже знал, что дверь нашего корпуса на ночь запирали.

Я поднялся и сделал первый шаг к двери…

Навстречу мне быстро шла маленькая фигурка – даже в темноте я узнал Ирку. Она тоже меня узнала.

Я отступил назад, к нарам. Как мне не хотелось бы, чтобы она была моим врагом!

– Тим? – спросила она шепотом.

– Здравствуй, – сказал я, будто еще не виделся с ней.

Ирка взяла меня за руку и потащила к нарам.

– Садись!

Я послушно сел. Мне хотелось как-то оправдаться перед ней, и я сказал:

– Я могу ему починить хлыст. Я умею. Меня госпожа Яйблочко учила плести из кожи.

– Какой еще хлыст?

– А он тебе не сказал?

– А ты дикий…

– Я испугался. Он строго со мной говорил.

– Ты куда шел? – прошептала Ирка.

– Я хотел убежать.

– Не надо, – сказала Ирка. – Тебя завтра увезут к Маркизе.

– Я думал, что вы теперь не захотите мне помогать.

– Я верю. А что ты видел?

– Я мужиков видел. С коробкой.

– А что в коробке?

– Я не знаю. Она закрытая была.

– Ты не бойся, любимчик, – сказала Ирка и хихикнула. – Тебя никто не обидит. Тебя завтра увезут, как и договаривались.

– А если они тебя не послушаются? Ты ведь кто?