Вячеслав Шалыгин - Бессмертие наемника

– Спешил?

– Кто его разберет? – Сержант пожал плечами. – Вроде бы нет. Трезвые пешеходы нас не особо интересуют…

– Понимаю, – Дремов кивнул. – А номер маршрутки не припомните?

– Кажется, двадцатый. Да они здесь все по одной дороге идут, не сворачивая, так что можно остановить в пять секунд… Объявить перехват?

– Нет, – Дремов покачал головой. – Дай-ка связь, я своим кое-что шепну.

– Пожалуйста, – сержант указал на будку поста. Дремов уже направился в помещение, но необходимость в звонке отпала сама собой. В машине патрульных ожила рация, и усталый голос сообщил:

– Столкновение… маршрутное такси… перекресток Звездной и Южного шоссе…

– По-моему, это ваш объект, товарищ капитан, – предположил сержант, жестом приглашая Дремова в машину.

Капитан молча уселся на пассажирское сиденье и потер виски. Головная боль, до того дремавшая подплотным покрывалом лекарств, вернулась и стала нарастать.

Когда через пять минут патрульная машина затормозила у места происшествия, Дремов мучился от боли гораздо более сильной, чем даже в первые часы после травмы.

Маршрутка лежала в кювете вверх колесами. Вокруг нее суетились медики и спасатели.

– Сколько жертв? – схватив за рукав пробегающего мимо спасателя в желтой униформе, спросил сержант.

– Все трое, на месте, – ответил парень. – Хорошо,что ночь, всего два пассажира было.

– А с кем столкнулись? – в свою очередь спросил Дремов.

– Без понятия, – спасатель пожал плечами. – Может, и ни с кем. Да вон, ваши трудятся, у них и спросите.

Он указал небольшим ломиком на группу милиционеров и побежал дальше.

Среди осматривающих тормозной след людей Дремов сразу же разглядел Васильева.

– Ты что здесь делаешь? – строго спросил полковник, когда Дремов подошел поближе.

– Опознали? – вместо ответа поинтересовался тот.

– Его здесь нет, – полковник нахмурился. – Дело осложняется.

– Придется потрудиться, – соглашаясь, сказал Дремов и оглянулся. – С чем все-таки они столкнулись?

– Теперь неважно, – полковник махнул рукой.

– Не согласен, – возразил Дремов, – Возможно, это главное. Гибель посторонних людей говорит о серьезных намерениях противника.

Васильев задумался и, подозвав старшего из милиционеров, спросил:

– Ну, что скажете?

– Это первый случай в моей практике, товарищ полковник, – седеющий майор развел руками. – Все признаки лобового столкновения, только с кем – я сказать не могу. Ни одной зацепки…

– Интересно, – полковник подошел к своей машине и, приказав водителю вызвать оперативную группу, снова обратился к майору: – Ждите нашу бригаду… Капитан, поехали…

Дремов двинулся вслед за Васильевым, но, прежде чем сесть в машину, остановился, пристально рассматривая розовый горизонт. Он понимал, что это бессмысленно, но все же надеялся отыскать на фоне остатков заката какой-нибудь знакомый силуэт или почти неразличимое искажение видимости. Как, например, от имперского разведывательного челнока-«невидимки»…

«Амазонки» с виноватыми выражениями лиц встретили офицеров у ворот. Полковник коротко кивнул в ответ на их приветствие и, сутулясь, прошел в дом. Дремов, войдя следом за ним в комнату, сразу же принялся рыться в аптечке. Найдя нужные таблетки, он проглотил их, запил водой из простого стеклянного графина и устало опустился на один из скрипучих стульев.

Васильев походил по комнате, потом уселся напротив Дремова и, глядя ему в глаза, сказал сухим официальным тоном:

? Сопоставив факты, я пришел к выводу, что вокруг вас, товарищ капитан, ведется совершенно уникальная игра.

Дремов внутренне напрягся. Чего он никак не мог допустить, так это чтобы полковник узнал больше, чем ему следует. А все шло именно к этому. Настало время импровизировать. Однако Васильев предупредил готовую вырваться из уст Дремова фразу. Он выдвинул из-под стола небольшой чемоданчик и, раскрыв его, поставил на стол хорошо известный капитану прибор. Отечественный и серьезно усовершенствованный вариант детектора лжи.

– Не вздумайте сочинить на ходу какую-нибудь историю, – предупредил Васильев и указал на сенсорную пластину прибора. – Надеюсь, вы знаете, что делать?

Дремов кивнул и, усмехнувшись, ответил:

– Спасибо, что не накачиваете «химией»…

– Вы мне нужны в здравом уме на случай, если наши ночные приключения еще не окончены. Дремов покосился, на появившихся в дверях охран-ниц и положил ладонь на сенсорную пластину.,

– В моем состоянии прибор может показать что угодно, – капитан осторожно потрогал затылок.

– Я это учел, резко ответил Васильев, прекращая дискуссию. – Девушки, следите за улицей…

•Охранницы мгновенно удалились, плотно прикрыв за собой дверь.

– Начнем сначала, – предложил полковник. – Ваше имя, звание, место рождения…

– Капитан Дремов, начальник отдела спецопераций армии планеты Необула, родился на планете Новая Россия, созвездие Ориона, в 2319 году от Рождества Христова, – Дремов сказал это устало и, видимо, убедительно, потому что во взгляде Васильева не промелькнуло ни тени сомнения в его словах. Только искреннее удивление.

Меня немного лихорадило, хотя в костюме было нестерпимо жарко. Я стоял на платформе, возвышаясь над сотоварищами, как памятник, и боялся шевельнуться. Краем глаза я видел Епифанцева, который, пряча в усах нервную улыбку, отстукивал на клавиатуре команду запуска установки.

Кроме промелькнувшего эпизода из таинственной шпионской жизни Дремова, мыслей в голове практически не осталось.

Когда платформа под ногами мелко завибрировала, мне стало совсем холодно. Я уже несколько раз проклял свое неумеренное любопытство и показную смелость. Отступать было поздно, и это я проклинал тоже.

«Ловушка»

От окружающей обстановки оставалось все меньше и меньше знакомых предметов. Фигуры людей поплыли чернильными пятнами. Они смешивались с серым туманом и растворялись в нем без остатка. Наконец от знакомого интерьера лаборатории не осталось и следа. На смену ему пришел красноватый свет заката. Серость отступала. Вот под моими ногами шевельнулась мягкая трава, потом проступили очертания деревьев и обозначились окружающие холмы.

Я стоял в двух шагах от того места, где мы видели беседующих солдат. Сколько прошло времени? Минут тридцать-сорок? Где же тогда парни?

Я поймал себя на том, что думаю не о совершенном подвиге, а о посторонних, в общем-то, людях. Хотя это было правильно, потому, что имело непосредственное отношение к эксперименту. Если моя теория была верна, то течение времени должно быть равным и в нашем мире, и в мире здешнем. Где же тогда были воины?

– Леон, ты слышишь меня? – ожил приемник голосом Антончика. – Ты на месте? Ты в порядке?