Сергей Лукьяненко - Звездная тень

На душ не оставалось сил, я разделся и забрался в постель. В открытом окне пылали звезды.

Интересно, какая здесь экономика? Вряд ли «коммунизм» Геометров, там, при всеобщей сытости, люди обходились комнатами-кельями. Видимо, что-то более реальное, как на планете зеленых… Сколько здесь стоит такой дом?

Смог бы я найти здесь занятие по душе и приобрести подобное жилище? Или вначале надо сотню лет повоевать за Хрустальный Альянс… ладно, Хрустальный распался, повоюем за Стеклянный, Оловянный или Деревянный… а потом можно и наслаждаться покоем?

Петр, ты неадекватен.

Кажется, *постижение* сказалось на куалькуа не лучшим образом. Он принялся контролировать мои мысли.

– Уймись. Петр, ты забываешь, зачем ты в этом мире. – Куалькуа, ты боишься, что я плюну на все и останусь здесь жить?

Симбионт молчал.

– Не бойся,– глядя в окно, сказал я. Ночной ветерок трепал край прозрачной как тюль занавески.– Не останусь. Я помню, кто я. Я помню Землю.

Земля – прекрасная планета,– вдруг изрек куалькуа.– Она имеетмассу мест, не уступающих по красоте и удобству проживания данному миру. Я засмеялся.

– Путеводитель фигов… Брось. Я не останусь здесь. Кэлос, наверное, заслужил эти леса, красавицу-жену, путешествия с сыном, уютный дом. А я – нет. Мне тут хорошо… очень хорошо. Но это словно заглядываешь в будущее – и думаешь: здорово будет сидеть у камина и греть старые кости… А у них и старости-то нет, куалькуа.

Петр, ты недооцениваешь серьезность ситуации.

– О чем ты? Вспомни первое вхождение во Врата. – Ну?

Ты был на взводе. Переполнен агрессией и жаждой действия. Ты ееполучил. – Брось…– я уткнулся лицом в подушку.– Не хотел я жечь чужие

истребители и драться с метаморфами…

Оказывается, куалькуа умеет молчать укоризненно…

– Мне так кажется,– добавил я. Вспомни второе прохождение Врат. – Вот чего не помню… Я умирал, куалькуа. Просто умирал. Я теперь

знаю, как это бывает… Петр, ты вторично попал в мир, который отвечает твоим желаниям. Тебехотелось покоя. Никаких врагов. Никаких схваток. Чья-то забота, чья-то

жизнь, которой можно тихонько позавидовать. Передышка. Тебе ее дали.

Сон мгновенно слетел. Я лежал, пытаясь вспомнить то, что никак не хотело вспоминаться. О чем я думал, умирая? Да ни о чем… тоска и боль, да отчаянная бравада – победил…

– Меня ведут, куалькуа? Подсовывают миры-обманки?

Симбионт молчал.

– Да говори же! Ты ведь все-таки куда умнее меня! Эй, сверхразум! Это тебе не Сильным расам прислуживать!

Надеюсь. Надеюсь, что тебя изучают.

– Так, прекрасно. Альтернатива? Тебе служат. Подчиняются. – Боишься, что моя раса – потенциальные хозяева? – прошептал

я.– Куалькуа… а ты глуп. Тебе самому – интересно происходящее? Меня радует любая информация. Меня тревожит то, что я не контролируюситуацию.

– А может быть, тебе этого хотелось? – мстительно спросил я.– Ты сотни лет был сторонним наблюдателем. Тут тебя водят за нос. Может быть, это приятно тебе?

Интересно, есть ли подсознание у куалькуа? И это возможно. Петр, я анализировал генетический код всех, с кем тысоприкасался. Снег, Галис, Кэлос, Дари.

– Я знаю результат,– сказал я.– Они все – люди. Или вы все – Тень. Спокойной ночи, человек Петр. – Спокойной ночи… хоть ты и не спишь. Скажи, что происходит дома?

Куалькуа помедлил. Ему нелегко давались отказы от собственных принципов. Сильные знают о существовании Геометров. Информация распространилась.Красно-фиолетовая эскадра Алари под конвоем Торпп двигается к Сердцу

Миров.

– Что это такое? Люди называют эту планету Цитаделью. Там собирается совет Сильных рас.Они напуганы, Петр. Более того – они уже знают о тебе. О том, что ты был с

разведывательной миссией у Геометров, а сейчас находишься в Тени.

Час от часу не легче.

– Теперь можешь не волноваться… что я расслаблюсь. Сильные приняли какое-то решение?

Нет. Через двое земных суток ожидается доклад командующего Алари. Послеэтого будет принято решение. – А о тебе Сильные знают?

Куалькуа издал смешок. Меня не принимают всерьез. Хорошо быть маленьким и послушным. Или хотя бы казаться таким.

– Спокойной ночи,– сказал я.– И… если можешь – усыпи меня. Цианиды ты вырабатывать умеешь, справишься и со снотворным. Валяй. Иначе я вообще не усну.

Не обязательно использовать химию…

Лучший в мире доктор – куалькуа. Бесспорная истина. Я открыл глаза и обнаружил, что за окном светит солнце. Выспался я прекрасно и жаждал пищи и действий.

– Спасибо,– буркнул я.

Привычка отвечать куалькуа вслух оказалась неискоренимой. Может, я таким образом пытаюсь создать иллюзию независимости? Вроде как мои мысли в неприкосновенности, пока вслух не говорю, куалькуа не слышит…

Прибрав постель, я походил по комнате, уже привычно оценивая вещи. Быт – лучшая визитная карточка культуры. Так и на Земле – маленькие, бедные русские квартиры с непременным атрибутом – книжными полками, американские особняки с безупречными интерьерами, роскошной техникой и стопкой комиксов как полноценным суррогатом культуры. Так и у Геометров – здоровый казарменный аскетизм. И на планете зеленых – удобное мысленное управление, комфортабельные кровати, спортивно-музыкальная дребедень по телевидению.

А здесь меня порадовали две вещи. Во-первых – управление всей техникой, пусть и незнакомой, было реализовано по-земному – кнопки и сенсорные панели. Я обнаружил что-то, очень напоминающее музыкальный центр, и даже ухитрился его включить. Еще бы понять, куда и как вставляются угольно-черные диски с записями, тогда удалось бы послушать местную музыку.

Второй, и даже более радостной находкой, оказались книги. Настоящие, бумажные. Строгие обложки, внутри – чуть-чуть иллюстраций и текст. Читать было непривычно – я понимал письменность, и вязь букв, немного напоминающая арабскую, послушно складывалась в слова. И все же это вызывало неприятное, почти физическое ощущение дискомфорта. Втиснутые в мозг знания бунтовали, они еще не прижились. Я видел затейливый черный узор, мысленно проговаривал чужие, слишком резкие звуки, а уже потом понимал смысл прочитанного. И все же оторваться от книг удалось с трудом. Окажись под темным стеклом книжного шкафа хоть одна энциклопедия – я бы тут и поселился. Но вся сотня, без малого, книг была беллетристикой. Я старательно вчитывался в томик за томиком и откладывал их, все более недоумевая.

«Грай поднял напоенные страданием глаза на Лиру. Воскликнул:

– Наша любовь принесет лишь горе и разочарование!

– Нет! – ее грудь затрепетала от волнения.

– Любимая, мы должны смириться… Я ухожу. Твой отец прав – человек с моим прошлым не может любить такую, как ты.