Алексей Калугин - Всё под контролем

Я вздрогнул так, будто в руке Шекспира было не перо, а остро заточенный гвоздь, и провел он им не по бумаге, а по коже на моей груди, процарапывая ее до крови.

Я бросил быстрый взгляд на дверь. Алекса с Ручинкиным видно не было.

Шекспир положил перо поверх бумаги и медленно провел ладонью по лицу. Затем он повернул голову, и я увидел его глаза, полные душевной муки и тоски.

Я больше не мог оставаться на месте.

Поднявшись с табурета, я быстро подошел к двери и выглянул на улицу. Кроме двух подвыпивших ремесленников, о чем-то вяло споривших друг с другом, рядом с таверной никого не было. Должно быть, Ручинкину стало совсем плохо, и Алексу пришлось отвести его на задний двор.

Сделав всего лишь шаг в сторону от двери, я оказался за спиной у Шекспира. Чуть подавшись вперед и вытянув шею, я попытался незаметно взглянуть на то, что он писал.

Одновременно с моим движением вперед Шекспир обернулся.

Наши взгляды встретились.

У меня дыхание перехватило от чувств, захлестнувших мою душу. Я смотрел в глаза гения! Я почувствовал слабость в коленях и, чтобы устоять на ногах, был вынужден опереться ладонью о край стола.

– Вам дурно? – спросил Шекспир, по-прежнему не отводя от меня взгляда своих странных глаз, которые, казалось, смотрели куда-то мимо собеседника.

Слова он произносил отрывисто и резко. Голос был высокий и чуть надтреснутый, похожий на звук, который получается, когда дергаешь за щепу. Я даже подумал, что, возможно, именно из-за неприятного голоса и не сложилась его актерская карьера.

– Нет-нет! – отрицательно махнул рукой я. – Просто немного закружилась голова. Должно быть, от духоты.

Я слабо улыбнулся.

Шекспир изобразил губами ответную улыбку. И все. Я словно бы перестал для него существовать. Он смотрел в окно, думая о чем-то своем.

– Вы позволите мне присесть? – спросил я.

Даже не посмотрев в мою сторону, Шекспир безразлично дернул плечом.

Я пододвинул трехногий табурет и сел. Взгляд мой скользнул по верхнему листу бумаги в тоненькой стопке, лежавшей перед Шекспиром. Это, вне всяких сомнений, была рукопись пьесы. Но по тем строчкам, что мне удалось прочесть, я не мог определить, что это за произведение. В первоначальный вариант рукописи было внесено много правок. Местами были вычеркнуты и переписаны заново целые строфы. А в конечном итоге все, что было написано на листе, оказалось размашисто перечеркнуто крест-накрест.

– Вы не станете возражать, если я угощу вас пивом? – предложил я, бросив настороженный взгляд на дверь, в которой с минуты на минуту могли появиться мои спутники.

Шекспир вновь посмотрел на меня, и его левая бровь удивленно приподнялась.

– С чего бы вдруг? – не очень-то дружелюбно спросил он.

Я не ожидал такого вопроса, но быстро нашел что сказать:

– Вы ведь актер труппы "Комедианты Пембрука"?

Я сделал паузу, ожидая утвердительного ответа или хотя бы легкого кивка, но Шекспир не пожелал подтвердить высказанную мною догадку.

– Конечно, это были вы, – натянуто улыбнулся я. – Я сразу же вас узнал! Я недавно был на спектакле в "Театре"...

Сказав это, я испугался, что Шекспир спросит, какой именно спектакль с его участием я видел. Мне примерно был известен репертуар "Комедиантов Пембрука", но в каких пьесах играл Шекспир и какие роли в них были ему отведены, я не имел представления.

По счастью, Шекспир не стал уточнять, какую именно пьесу с его участием я видел. Он спросил только:

– Ну и что? – чем поверг меня в полнейшее замешательство.

Чтобы как-то выйти из неловкого положения, я взмахом руки подозвал девчушку лет тринадцати, разносившую пиво, и, дав ей пенни, велел принести два стакана.

Вновь обратив свой взгляд на Шекспира, я уже знал, как построить дальнейшую беседу. Единственное, что беспокоило меня в этот момент, это то, что внезапное появление Алекса и Ручинкина могло все испортить.

– Мне известно, что помимо игры в спектаклях вы небезуспешно пробуете свои силы в искусстве драматургии, – сказал я.

К моему величайшему недоумению, Шекспира подобное заявление ничуть не удивило. Усмехнувшись, он подцепил пальцами стопку бумаги, лежавшую перед ним на столе, чуть приподнял ее и снова бросил, произнеся при этом лишь одно слово:

– Пачкотня.

Внутри у меня все похолодело. Я готов был услышать все что угодно, но только не столь уничижительный отзыв драматурга о своем творчестве.

– Вы несправедливы к себе, – с укоризной покачал головой я.

Но получилось это у меня как-то не совсем убедительно.

– Вы тоже пишете? – спросил у меня Шекспир.

– Пожалуй, – подумав, кивнул я.

Девчушка поставила на стол наполненные пивом стаканы, один из которых я пододвинул Шекспиру.

Коротко кивнув в знак благодарности, Шекспир взял стакан и разом ополовинил его.

– Позвольте спросить, над чем вы сейчас работаете?

Шекспир поставил недопитый стакан на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Делаю переработку пьесы "Томас Мор" по заказу "Комедиантов Пембрука".

– Чья пьеса? – спросил я.

– Кажется, ее купили у "Комедиантов графа Лестера". Они играли ее в течение года, так что, сами понимаете, показывать ее снова в том же виде было бы глупо. Я даже придумал для нее новое название: "Жизнь и смерть одного придворного".

Название показалось мне не очень-то удачным, но я не стал акцентировать на этом внимание.

– А кто автор пьесы? – уточнил я свой вопрос.

– Представления не имею, – Шекспир безразлично пожал плечами и сделал глоток пива.

Взглянув на лист бумаги с перечеркнутым текстом, я спросил:

– И как продвигается ваш труд?

– Не очень, – небрежно махнул рукой Шекспир. – Но думаю, что через пару недель закончу. – Наклонившись ко мне, он доверительным тоном сообщил:

– Деньги нужны до зарезу.

– Рассчитываете заработать? – с пониманием улыбнулся я.

– Обычно за пьесу платят пару фунтов. Но мне обещали только половину суммы. Пьеса не новая, да к тому же это мой первый опыт.

– Уверен, вас ждет успех, – ободряюще улыбнулся я.

Шекспир только хмыкнул в ответ.

– Наверное, вы занимаетесь не только переработками чужих пьес, но и подумываете о чем-то своем, – весьма прозрачно намекнул я.

Но Шекспир как будто не понял, о чем я говорю.

– Какое там свое, – вновь махнул он рукой. – Есть у меня один славный сюжетец, да только заняться им некогда. Помимо "Томаса Мора", я до конца года должен сделать для "Комедиантов Пембрука" еще два переложения.

– Вы зарываете свой талант в землю! – возмущенно воскликнул я. – Вам следует писать собственные пьесы!

Шекспир глянул на меня как-то странно. Должно быть, ему не понравилась моя чрезмерная горячность.

– Вам-то что за дело? – недовольно буркнул он.