Уильям Гибсон - Все вечеринки завтрашнего дня

– Нет…

Райделл снял с него очки "Рэй-Бэн" и швырнул их через правое плечо.

– Меня уже тошнит от людей, которые скалят на меня зубы оттого, что знают всякую хренотень, которой не знаю я. Дошло?

– О'кей.

– Что значит "о'кей"?

– Ну, просто… о'кей.

– "О'кей" означает ответ на вопрос, где чертовы кабели?!

– Они под прилавком.

– "О'кей" означает ответ на вопрос: откуда они там взялись?

– Сетевой шнур стандартный, но лабораторного класса: трансформатор, фильтр. Второй шнур… я не могу сказать вам…

Райделл чуть-чуть сместил инструмент, и зрачки у парня расширились.

– Не о'кей, — сказал Райделл.

– Не знаю я! Знаю, что нам пришлось собирать его по спецификациям в самом Фресно 22. Я всего лишь работаю здесь. Никто мне не сообщает, кто за что платит. — Он сделал глубокий, судорожный вдох. — А если б хоть раз сообщили, то кто-нибудь вроде вас пришел бы сюда и заставил меня говорить, разве нет?

– Да… — протянул Райделл, — и это значит, что сюда в любой момент могут явиться люди, которые будут рвать твою задницу на куски, пока ты не скажешь им все — даже то, чего ты не знаешь…

– В кармане моей рубашки, — осторожно сказал китаец, — есть адрес. Пойдите туда, потолкуйте с кем-нибудь, может, они вам и скажут.

Райделл легонько прощупал перед рубашки, чтобы убедиться в отсутствии там использованных игл и прочих сюрпризов. Мощная мышца под самым карманом слегка напрягла его. Он просунул внутрь два пальца и извлек вырезанную из чего-то картонную карточку. Райделл увидел адрес веб-сайта.

– Кабельный народ?

– Не знаю. Не знаю также, зачем бы мне давать вам это.

– И это все, что ты знаешь?

– Да.

– Не двигайся, — сказал Райделл. Он вытащил инструмент из ноздри парнишки. — Кабели под прилавком?

– Да.

– Не думаю, что позволю тебе за ними нагнуться.

– Стойте, — сказал парень, подняв обе руки, — я должен предупредить вас: там, под прилавком, робот. Ваши кабели у него. Он просто хочет вручить их вам, но мне не хотелось бы, чтобы вы все не правильно поняли.

– Робот?

– С ним все о'кей!

Райделл увидел, как показалась крохотная, тщательно отполированная стальная клешня, сильно напоминающая щипчики для сахара, которые когда-то были у его матери. Щипцы уцепились за край прилавка. Потом существо подтянулось на подбородке, будучи, видимо, одноруким, и Райделл увидел голову. Робот закинул ногу и вскарабкался на прилавок, волоча за собой пару пластиковых конвертов с запаянным краем. Голова его была непропорционально мала, и из нее с одной стороны торчала кверху какая-то крыловидная голограмма или антенна. Все было в лучших традициях японского стиля: крохотный худой сверкающий робот одет в белые доспехи не по росту; предплечья и лодыжки шире верхней части рук и ног. Робот протащил прозрачные конверты — в каждом аккуратно свернутый кабель — через прилавок, положил их и осторожно, по-рачьи, дал задний ход. Райделл поднял конверты, засунул в карман своих брюк цвета хаки и, передразнивая движения робота, дал задний ход — осторожно, по-рачьи.

Краем глаза он заметил, что рэй-беновские очки китайца целы.

Уже стоя в дверях, он швырнул черную отвертку парню, который рванулся схватить ее, но промахнулся. Она отскочила от постера "Heavy Gear II" и завалилась куда-то за стойку.

Райделл нашел гибрид автопрачечной и кафешки, под названием "Порочный круг", в глубине которого имелась интернет-дека, отгороженная ширмой из черного пластика. По наличию ширмы он догадался, что интернет-дека использовалась для доступа на порно-сайты, но зачем заниматься этим в автопрачечной, ему было непонятно.

Как бы то ни было, он обрадовался ширме, потому что ему не нравилось разговаривать с людьми, которых нет рядом, на публике, поэтому чаще всего он старался не заходить на веб-сайты из интернет-кафе. Он сам не понимал, почему телефонная связь, обычное аудио, не смущала его. Не смущала, и все. Когда ты беседуешь с кем-то по телефону, по твоему виду не скажешь, что ты разговариваешь с людьми, которых нет рядом, хотя, разумеется, так оно и есть. Ты ведешь беседу с телефоном. Однако, подумал он, использование телефона через наушник бразильских очков, должно быть, не менее странно.

Он плотно задвинул за собой ширму, оставшись наедине с грохотом сушильных машин. Этот звук всегда действовал на него успокаивающе. Кабель уже соединял очки с декой. Он надел их и с помощью колесика ввел нужный адрес.

Пролетел сквозь короткую и, по всей вероятности, чисто символическую заставку в виде неонового дождя с преобладанием розовых и зеленых штрихов и вдруг оказался там.

***

Среди пустого пространства образ, промелькнувший в коридоре Тонга, — внутренний двор потустороннего замка, занесенный песком и освещенный сверху жутким, безжизненным светом.

На этот раз, впрочем, он мог посмотреть наверх. Казалось, он стоит на полу огромной, пустой вентиляционной шахты, стены из покрытой причудливой текстурой тьмы вздымаются, как в каньоне.

Высоко-высоко виднеется отверстие, размером, как он прикинул, с большой плавательный бассейн, пропускавшее мрачный дневной свет через вековую грязь и груды чего-то, что на таком расстоянии трудно было разобрать. Перемычками из черного металла разделялись длинные прямоугольники, некоторые в дырах, как от пулеметной очереди; он догадался, что это останки архаичных стеклянных монолитов в металлических рамах.

Когда он опустил голову, те двое уже ждали, откуда-то взявшись, — сидят на причудливых китайских стульях.

Один тощий, бледный, в темном костюме неопределенной эры производства, с высокомерно поджатыми губами. На нем очки в массивной прямоугольной оправе из черного пластика и шляпа с загнутыми полями — такую Райделл видел только в старом кино. Шляпа низко надвинута на глаза, чуть выше очков. Он сидит, положа ногу на ногу, и Райделлу видны его черные "оксфорды" с загнутыми отворотами. Руки сложены на коленях. Второй являл собой куда как более абстрактную фигуру: он лишь смутно напоминал человека; место, где, по идее, должна быть голова, украшала корона из пульсирующей крови, как будто жертву снайпера в момент попадания засняли на видео, после чего закольцевали запись. Ореол из крови и мозгов мерцал, не успокаиваясь. Под "взрывом" — рот отверст в беззвучном вопле. Все остальное — за исключением рук, вцепившихся, словно в агонии, в тускло блестящие ручки стула, — казалось, распадалось под натиском страшного огненного ветра. Райделлу вспомнилась черно-белая кинохроника, эпицентр атомного взрыва в замедленной съемке.

– Мистер Райделл, — сказал человек в шляпе, — благодарю за визит. Вы можете называть меня Клаус. А это… — он сделал жест своей бледной, словно из бумаги рукой, которая незамедлительно вернулась на колено, — это Петух.