Уильям Гибсон - Все вечеринки завтрашнего дня

– Ударь сюда, — сказал он, стукнув по центру незаконченной дырки обломком лезвия. — Упрись в меня спиной и пинай!

И Шеветта пнула. Она умела пинаться, как мул. Со второй попытки стенка подалась, он подтолкнул Шеветту вверх и наружу, стараясь не кричать от боли. Он так и не понял, как ему удалось превозмочь боль, но он это сделал, ожидая, что в любую секунду в него угодит одна из чертовых инфразвуковых пуль.

Снаружи у двери несколько человек лежали в отключке, другие, встав на колени, пытались им помочь.

– Сюда! — крикнул он, захромав по пандусу в сторону "Счастливого дракона". Но Шеветты рядом не было. Он развернулся и увидел, что она направилась в противоположную сторону.

– Шеветта!

Он пустился за ней, но она и не думала останавливаться.

– Шеветта!

Она обернулась. Ее правый глаз заплыл синяком и слезился; левый был невидящим и сумасшедшим. Словно она видела, Райделла, но не понимала, кто он.

– Райделл?

И хотя он все это время думал о ней, вспоминал, увидеть ее сейчас лицом к лицу было чем-то совсем иным: он узнавал ее прямой носик, линию подбородка и губы.

– Все нормально, — сказал он, у него не было больше слов.

– Это не сон?

– Нет, — сказал он.

– Они застрелили Карсона. Кто-то убил его. Я видела, как кто-то выстрелил в него.

– Да кто он такой? Почему он ударил тебя?

– Он был… — она запнулась, прикусив нижнюю губу. — Просто парнем, с которым я недавно жила. В Эл-Эй.

– Ага, — сказал Райделл; он понял пока одно: "шарф" только что застрелил парня Шеветты.

– В смысле, я с ним больше не живу. Теперь уже нет. Он преследовал меня, но, Господи, Райделл, почему этот тип… вот так вот просто пристрелил его?!

Потому что он преследовал меня, подумал Райделл. Потому что он хотел запугать меня и думал, что я тут же сдамся. Но Райделл не стал ей этого говорить. Вместо этого он сказал:

– Тот тип с пистолетом будет искать меня. И не только он. Это значит, что тебе не нужно быть рядом со мной, когда он меня отыщет.

– Зачем ты ему?

– Затем, что у меня есть одна вещь… — но этой вещи у него не было; он оставил проектор в баре.

– Ты что, меня там искал, что ли?

Я искал тебя с тех самых пор, как ты вышла за дверь. Я каждый день прочесывал дебри этой неспящей Вселенной со слабой надеждой найти тебя. И каждый день я находил пустоту, и ни разу, никогда — тебя. В памяти его раздался звук, с которым камешки плюхались в полимерную стену за "Счастливым драконом" на Сансет-стрип. Мимо, мимо…

– Нет, — сказал он. — Я здесь просто работаю. Частное расследование для человека по фамилии Лэйни.

Она не поверила ему.

– Карсон загнал меня сюда, на мост. Я не хотела быть с ним. А теперь вот — ты. Что происходит?

Лэйни говорит, что это конец света.

– Я просто здесь, Шеветта. И ты — просто здесь. А теперь мне нужно идти…

– Куда?

– Обратно в бар. Я забыл там одну штуковину. Это важно.

– Не ходи туда!

– Я должен.

– Райделл, — сказала она, ее стало трясти, — ты… ты… — и она посмотрела на свои руки, ладони которых были в чем-то темном. И он увидел, что это кровь, и понял, что это кровь ее парня. Она зарыдала и начала тереть ладони о джинсы, чтобы избавиться от нее.

– Мистер Райделл?

Это был человек с танто, бережно державший, будто младенца, на сгибе локтя райделловский вещмешок.

– Мистер Райделл, я полагаю, что с вашей стороны будет неблагоразумно пытаться покинуть мост. Оцепление почти наверняка уже выставили, и они скорее застрелят вас, чем дадут вам уйти. — Мертвенно-бледный свет флуоресцентных ламп, свисавших сверху рядами, мерцал в его круглых линзах; на Райделла смотрел сухопарый, собранный человек, глаза его ничего не выражали. — Вы вместе с этой юной дамой?

– Да, — сказал Райделл.

– Мы должны двигаться в сторону Окленда, — сказал человек, вручая Райделлу вещмешок, солидную тяжесть проектора. Райделл надеялся, что человек захватил с собой и сетевой кабель. — В противном случае они обгонят нас и отрежут нам отступление.

Райделл повернулся к Шеветте:

– Может, они не видели, что мы вместе. Ты спокойно можешь уйти.

– Я бы не советовал, — сказал человек. — Я видел вас вместе. Они, скорее всего, тоже.

Шеветта смотрела на Райделла снизу вверх.

– Каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни, Райделл, я попадаю… — она скорчила рожу.

– …в дерьмо, — закончил за нее Райделл.

Наручный будильник "Гансмит Кэтс", приклеенный скотчем к стенке коробки Лэйни, уносит его домой из Города-Крепости. Будильник жужжит, объявляя о неизбежном приходе Костюма. У Костюма нет своих наручных часов, но он безжалостно пунктуален, его регулярные прогулки проверяются по часам подземки, которые, в свою очередь, подводятся по радио автоматическими часами в Нагое.

Лэйни чувствует вкус крови. Он уже давненько не чистил зубы, они ему кажутся чужими и неровными. Он сплевывает в бутылку, для этого предназначенную, и пытается оценить свои силы для посещения туалета, ему важно следить за собой. Чувствует щетину, отросшую на щеках, и вычисляет усилие, необходимое для ее устранения. Он мог бы потребовать, чтобы Костюм раздобыл одноразовую электробритву, но на самом деле предпочел бы станок. Он один из мужчин, никогда не отращивающих бороду, даже случайно. (И теперь внутренний голос, который он, в лучшем случае, игнорирует, намекает ему: бороды уже не отрастить.)

Он слышит, как старик в соседней коробке что-то говорит по-японски, и понимает, что Костюм уже прибыл. Он задумывается, какой трансформер старик собирает в данный момент, и тут же видит внутренним взором — с галлюцинаторной четкостью, — как последние мазки краски ложатся на трансформер — копию Колина Лэйни.

Этот Лэйни изготовлен из пластиковых деталей, производимых ограниченными партиями только для самых серьезных коллекционеров — отаку 40 сборки пластиковых моделей, и потому отлит из полистирола тошнотворного розовато-лилового цвета. Пластик, используемый в конструкторах-самовалах, имеет, как правило, отвратительные оттенки, так как производители знают, что собранные из деталей модели будут затем окрашиваться.

Модель Лэйни, которую расписывает старик, — это молодой Лэйни, Лэйни лос-анджелесских времен, когда он работал "количественным аналитиком" на "Слитскан", таблоидном телешоу беспрецедентной порочности; этот Лэйни носит одежду от паданского дизайнера и щеголяет очень дорогими солнцезащитными очками, оправу которых — прямо сейчас! — серебром прорисовывает самая тонкая соболиная кисточка старика, кисточка едва ли толще волоса.

Сон прерывается появлением Костюма, его прическа похожа на отлитый из пластика помпадур 41, будто на старинном манекене. Лэйни, скорее, чувствует, нежели видит, с какой аккуратностью Костюм в последний раз починил черную оправу своих очков, и когда он вползает внутрь под пологом дынно-желтого одеяла, от костюма Костюма несет плесенью. Странно, что запах теплого тела создает ощущение холода, но Костюм пахнет именно так.