Владимир Аренев - Правила игры

В это время на его плечо опустилась чья-то рука – необычайно тяжелая, словно вырезанная из камня.

– Данн, появился твой человек.

– Что? – Он повернулся и, не скрывая раздражения, посмотрел на Собеседника. – Какой мой человек?

– Думаю, будет лучше, если ты взглянешь на него сам. Он утверждает, что знает нечто очень важное.

– И?! – раздраженно спросил господин Шальган, – Что же дальше?

Мугид развел руками:

– Завтра, все завтра. Сегодня, к сожалению, слишком поздно. Вам пора кушать и отдыхать, господа.

– Минуточку. – Это встал со своего места Данкэн. – Минуточку, господин повествователь. Мне кажется, пора кое-что прояснить.

Все повернули головы в его сторону, а я с отстраненным интересом подумал: ну-ка, ну-ка, неужели он наконец решил сыграть в открытую?

Понятно, когда на тебе – ответственность за жизни многих десятков людей, поневоле начинаешь проще относиться к проблемам такого рода.

– Я хотел бы раз и навсегда выяснить, что вы делаете для того, чтобы мы могли отсюда выбраться, – резко и холодно заявил журналист. – Будьте так добры ответить на сей раз без увиливаний.

Мугид вздохнул и посмотрел на Данкэна, как смотрит отец на ребенка, требующего немедленно и правдиво рассказать, откуда берутся дети.

– Разумеется, без увиливаний, – заверил он. – Делаю все возможное. Но к моему огорчению, связаться с конторой спасателей я не могу – сломался передатчик.

Генерал возмущенно фыркнул, господин Валхирр привстал, собираясь протестовать. Мугид покачал головой:

– Дайте же мне договорить, уважаемые! Да, я не могу связаться со спасателями. Но я сделал это позавчера и уверен – они в самом скором времени должны прибыть. Так что причин для беспокойства...

Он продолжал говорить, но я уже не слушал. Я видел: повествователь лжет. Но – зачем?!

И вдруг я понял: ловушка! Нужно уходить. Немедленно. Это затишье – перед грозой, и молнии этой грозы – я был уверен – уже нацелены в меня. Стоило вспомнить о тех, кто был здесь до меня...

Бежать. Но – как? Что-то ворочалось на задворках сознания, что-то такое, позабытое мною впопыхах, а теперь очень важное и нужное. Что? Что?!

Мысли не желали подчиняться, сворачивая в одном направлении: поесть. Оно и понятно, ведь сегодня днем я вместо того, чтобы пообедать...

– Повторяю! – властно и убедительно произнес повествователь. – Причин для беспокойства нет. Никаких. Абсолютно.

Он взглянул на журналиста, и Данкэн, сохраняя на лице каменную бесстрастность потерпевшего поражение, отступил.

– Если вопросов на сегодня больше не осталось, извольте – прошу всех ужинать. Мы вышли из комнатки.

– Что с тобой? – Это, разумеется, была... Здесь я запнулся – никак не мог вспомнить, как же зовут девушку. Проклятие!

– Ничего, Тэсса. Все в порядке. – Ну вот, вспом...

О демоны!!! Опять!

Я схватился за голову и закусил губу, чтобы не закричать. Мне стало невыносимо страшно и захотелось оказаться как можно дальше от этой гостиницы, от этих людей, от этой войны, от необходимости принимать решение, обрекая тем самым на смерть своих солдат, подальше от всего... от всего...

– Что с тобой? – повторила она. – Кажется, тебе стоит лечь и как следует отдохнуть.

– Д-да, – запинаясь, выговорил я. – Конечно, ты права. Но сначала я все-таки схожу поем.

Остальные, к счастью, торопились в Большой зал и поэтому не были свидетелями нашего диалога. В противном случае, думаю, мне вполне могла грозить смирительная рубашка (если таковая имелась в медарсенале «Последней башни»).

За столом я старался вести себя как можно нейтральнее, почти не говорил и смотрел преимущественно в собственную тарелку. Никто, кажется, так ничего и не заподозрил.

Но это уже не имело значения. Я знал, что болен, и знал, что не могу довериться здесь ни единому человеку. Потому что в этом случае они меня наверняка поместили бы в гостиничный лазарет, а мой багаж подвергся бы осмотру. Даже Карна (а тем паче – Данкэн) не стали бы укрывать меня, если б заподозрили во мне душевнобольного. Следовательно, я должен был действовать в одиночку, и действовать быстро (проявляя свойственную большинству психов находчивость и осторожность).

Но нужно успокоиться. И поразмыслить над тем, что же мне делать. Понятно – бежать! Но как?

Закончив ужинать, я отправился к себе с твердым намерением не засыпать прежде, чем что-нибудь придумаю.

И вот тут-то обнаружил на столе оставленный еще утром сверток.

Ах да! книга «академика». Ну что же, поглядим.

Я развернул и оторопело уставился на уже знакомый мне заплесневелый фолиант.

Ха! И еще три раза – ха! Похоже, до слуг ту кучу мусора, что я нашвырял, когда выбирался... – интересно откуда? – в общем, ту кучу мусора до слуг обследовал еще кое-кто. И мне кажется, я знаю – кто.

Но если честно, я был полностью на стороне господина Чрагэна. Уже одно то, что он стал причиной беспокойства нашего невозмутимого повествователя, делало «академика» в моих пристрастных глазах героем.

Потом я сообразил, что недавно переведенный листок – отсюда же, из этой книжки, – увязал с этим беспокойство о пропаже со стороны Мугида и заинтересовался. Что же особенное в нем, в этом фолианте?

Раскрыл и стал переводить.

... Позднее, ближе к рассвету, я наконец понял, что же такое важное позабыл. Закрыл книгу, блокнот с переводом и уснул спокойным сном... сумасшедшего, который отыскал черный ход из своего персонального дурдома. Конечно, мне не хватало еще ключа, но я был уверен, что отыщу подобную малость. Обязательно отыщу.

Я спал мало, но, проснувшись, чувствовал себя бодрым. Сегодня был особенный день, и это витало в воздухе, как сладкая пыльца во время весеннего цветения.

Не дожидаясь, пока заявится слуга, я поднялся и направился в Большой зал. Предварительно, разумеется, ненадежнее спрятав книгу вместе с блокнотом.

Постепенно собрались и остальные Господин Чрагэн, мой загадочный заказчик перевода, как и в прошлый раз, старался не показывать, что нас связывают общие дела. Я, впрочем, не сердился. У каждого свои причуды, а эта, помимо прочего, имела под собой определенные основания. Думаю, если бы Мугид узнал о том, что книга все это время находилась у «академика»... и что я ее переводил... Одним словом, я и сам не горел желанием дать знать всему миру, что имею отношение к Мугидовой пропаже.

По уже заведенному порядку после завтрака все мы спустились в повествовательную комнатку. По дороге Карна сделала попытку справиться о моем здоровье, но я ответил туманно, хотя и хотел бы сказать ей совершенно другие слова. Тем не менее мой план требовал иного, и я вынужден был следовать задуманному, чтобы все прошло как нужно.