Михаил Кликин - Идеальный враг

Глупости, конечно. Пустые разговоры. Страшные сказки.

Но вдруг?…

Он ускорялся, словно хотел убежать от неприятных мыслей. Цокот подкованных ботинок делался громче, тревожа нездоровую больничную тишину, пробуждая эхо, и Павел, втягивая голову в плечи, вновь сдерживал шаг, старался ступать мягче, осторожнее.

А коридор все тянулся. Новые таблички появились на однообразных дверях: “Ординаторская”, “Операционная”, “Лаборатория”, “Смотровой кабинет”.

Павлу была нужна процедурная.

На какую– то секунду ему вдруг почудилось, что в этом холодном стерильном коридоре, кроме него, ничего нет -даже воздуха. Даже времени.

Одна пустота.

Он кашлянул, почти уверенный, что не услышит ни звука. И услыхал нечто совершенно неожиданное:

– Голованов?

Вздрогнув, Павел остановился.

– …ванов? – прокатилось вперед эхо. Он обернулся.

В приоткрытой двери – и как он прошел мимо ее? – стоял пожилой человек в белом халате, вопрошающе смотрел на Павла.

– Да, это я.

– А я слышу – вы торопитесь мимо. – Доктор подергал себя за седой клинышек бородки. – Процедурная здесь, заходите.

– Сам не знаю, как пролетел, – смутился Павел. – Тихо тут у вас, пустынно.

– Да, я всех распустил. Работаем в первую половину дня, ведем прием. Но что-то никто к нам не торопится. Так что персоналу сейчас делать нечего, пациентов совсем нет, палаты пустуют. Один лежал со сломанной рукой, но вчера его в отпуск отправили. Да еще один был недавно. В коме, – доктор вздохнул. – Но мы ничем помочь не могли. Умер.

– Ниецки?

– Да. Так его и звали, я хорошо помню. Чех или поляк. Или венгр. Вот это уже не помню. А вы были знакомы?

– Нет. Но я видел, как его убили.

– И как это было? – Казалось, врач задал этот вопрос из вежливости.

– Его избивали на ринге.

– Конечно, – припомнил старичок. – Я слышал об этом, но мне такие вещи не интересны. Плохо, очень плохо, что так получилось. Но было уже поздно. Внутричерепная гематома, смещение позвонков шейного отдела, ушиб… – Доктор осекся, поняв, что заболтался, махнул рукой. – А что с его противником по рингу?

– Ничего… – Павел помолчал. Добавил неохотно: – Завтра мне предстоит с ним драться.

Доктор осуждающе покачал головой:

– Зачем? Не понимаю, зачем?… – развел он руками.

Процедурная по сравнению с мертвым коридором выглядела по-домашнему обжитой. Здесь тихо мурлыкала классическая музыка, теплилась ненужная при свете дня настольная лампа, рифленые оконные стекла были задернуты кружевными занавесками, на стенах висели кашпо с цветами, а над кушеткой красовался календарь, больше похожий на анатомический атлас.

– Вы знаете, зачем вас вызвали? – поинтересовался доктор, моя руки.

– Догадываюсь, – ответил Павел, осматриваясь, замечая не только цветы и календарь, но и упаковки ампул в застекленном шкафу, блистающий хромом инъекционный пистолет на тумбочке возле кушетки, щипцы устрашающего вида…

– Мы проведем стандартную процедуру. Бояться ничего не надо, все нехорошее, что вы слышали, – это пустые страшилки.

Павел уже понял, что старичок-доктор любит поговорить. Наверное, не будь здесь слушателя, он все равно нашел бы с кем пообщаться: с цветами, с мебелью, с инструментами.

– …Биоактивация проводится уже много лет. Вся процедура отработана, и ничего хитрого тут нет. Обычно все манипуляции проделывает сестра, но, поскольку пациентов нет, я совсем заскучал без дела, вот и решил сам вами заняться. Вы не против?

– Нет. – Павел покачал головой.

– Вот и хорошо. А вы раздевайтесь, одежду оставьте на вешалке, сами проходите на кушетку… – Доктор звенел обоймой ампул.

– Совсем раздеваться? – спросил Павел, оставшись в нижнем белье.

– Нет, вовсе не обязательно, – отозвался доктор, заряжая инъекционный пистолет. – Мы вам сделаем два укола внутримышечно, два внутривенно – с паузой минут в двадцать, а потом я угощу вас сладкой пилюлей. Надеюсь, вы никуда не спешите?

– Нет, – ответил Павел, укладываясь на холодную кушетку вниз животом.

– Сначала мы чуть-чуть подправим вашу иммунную систему, – ласково, словно разговаривая с ребенком, проговорил доктор. – Больно не будет, не бойтесь.

– Я не боюсь боли, – сказал Павел.

– Все боятся боли. Просто некоторые больше боятся в этом признаться.

Ледяное сопло хромированного пистолета прижалось к ягодице Павла, присосалось к коже, словно пиявка. Доктор, лопоча что-то доброе, нажал на спуск. Пистолет вздрогнул, свистнул, зашипел. Павел дернулся, ощущая, как немеет ягодичная мышца.

– Уже все! – радостно объявил доктор. – Осталось три укола. Вы крови не боитесь?

– Нет, – сказал Павел, чувствуя себя едва ли не оскорбленным. – Я же солдат.

– Ну и что! Я знал многих солдат, которых тошнило от вида крови. Солдату это простительно. А вот для хирурга неприемлемо… – Доктор потряс новую капсулу, наполненную какой-то мутной жидкостью, перезарядил громоздкий пистолет. – Я почему про кровь вас спросил? Просто два укола в вену придется делать по старинке, обычным шприцем. Так надежней, да и мне привычней.

– Хорошо, док. Как скажете.

Металл прижался к коже. Тонкая, как игла, струя сыворотки, не повредив кожу, вонзилась в мышцу.

– А это что было? – спросил Павел.

– Вирус, вырабатывающий гемоглобин, – охотно ответил доктор. – Можете забыть про усталость и одышку. Теперь ваш организм будет получать столько кислорода, сколько ему потребуется… Так-с… – Доктор отложил пистолет, потер руки. – Переворачивайтесь на спину. Нам осталось два раза уколоться. Дайте руку. Ага. Вены у вас хорошие. Замечательные вены. На таких венах можно обучать сестер…

Павел уже не слушал бормотания старика. Он следил, как доктор набирает приготовленный раствор в большой шприц.

– Слушайте, док, у вас там пузырьки.

– И что? – Доктор уставив иглу шприца в потолок, пощелкал по нему пальцем.

– Я слышал, это опасно. Воздух может попасть в кровь.

– Ерунда, молодой человек! Впрыснуть воздух в вену очень непросто. Уж поверьте моему опыту.

Павел усмехнулся, подумав, что слова доктора можно истолковать по-разному. Сказал:

– Значит, вы уже пытались ввести воздух в вену? Не получалось?

– Да что вы такое говорите! – возмутился старичок.

– Извините…

Шутка получилась неудачной. Павел смутился. А доктор, видимо, обиделся. Он уже ничего не говорил, не бормотал под нос. Он быстро делал свое дело: жгутом перевязал пациенту руку над локтем, велел поработать кулаком, воткнул иглу в надувшуюся вену, чуть оттянул поршень, впустив кровь в шприц, потом медленно стал вводить раствор. Закончив, прижал место укола ваткой, смоченной в спирте, отбросил использованный шприц. Сказал сухо:

– Через пятнадцать минут уколем другую руку.