Михаил Кликин - Идеальный враг

Связисты развернули высокоскоростную цифровую сеть, получили через спутник всю необходимую информацию, загрузили ее в офицерские компьютеры.

Пришел приказ начинать разгрузку трюмов. Через секунду еще один – раздать боеприпасы.

В брюхе корабля заурчали дизели, загремел металл. Одна за одной стали выползать на свежий воздух окутанные сизыми клубами дыма боевые машины десанта: приземистые и широкие, словно бы сплющенные, дула спаренных крупнокалиберных пулеметов “Рокот” победно задраны вверх, броня размалевана яркими красками – глаза, пасти, когти, клыки. У каждой машины свое имя, написанное на борту: “Волк” – готическим шрифтом, “Дьявол” – пламенеющими буквами, “Рысь”, “Зевс”, “Супермен”.

– Первая рота – получить боеприпасы! – прогремел искаженный мегафоном голос ротного.

– Первый взвод – выполнять! – отвлекся от своих Дел лейтенант.

– Первое отделение – марш! – вскинулся сержант.

– За мной, бегом! – ожил капрал.

Черным ручьем развернувшаяся лента транспортера выносила из корабельного трюма запаянные цинки с патронами, ящики с гранатами и гранатометными выстрелами, коробки со взрывателями. Обслуживающие транспортер роботы подхватывали тяжелый груз, относили на несколько метров в сторону, распечатывая прямо на ходу, выкладывали металлические контейнеры квадратом – словно возводили фундамент из строительных блоков.

Солдат никто не ограничивал – патронов брали сколько душе угодно, гранат – сколько можно унести. Получив боеприпасы, бойцы возвращались на место и сразу же принимались набивать магазины патронами, вворачивать запалы в ручные гранаты, заряжать оружие – звенели гильзы, щелкали рычажки предохранителей, лязгали передергиваемые затворы. А боеприпасы тем временем получали бойцы следующего подразделения – набирали горстями из ящиков и цинков, распихивали по карманам и подсумкам, трамбовали, подпрыгивали, проверяя вес.

Дружно чихнув, остановились дизели десантных машин. Водители выскользнули из люков, спрыгнули на каменистую землю, сошлись, закурили, посматривая то на снаряжающихся бойцов, то на палаточный лагерь соседей, то на небо.

В небе барражировали двухвинтовые геликоптеры “Пегас”. Возможно, именно там сейчас находились неведомые командиры, именно оттуда – сверху – управляли они подразделениями двух Форпостов.

Офицеры, оставив солдат на попечение сержантов, собрались вместе. У них была последняя возможность выяснить то, что еще оставалось неясным. И они раз за разом просматривали уже наизусть вызубренные карты, еще раз уточняли маршруты движения, в подробностях разбирали боевые задачи, поставленные командованием перед их подразделениями.

– Кому еще что неясно? – Планшетные компьютеры работали в режиме конференц-связи. Шесть человек – два генерала, два полковника и двое гражданских – были готовы ответить на любой вопрос,

– Все ясно, сэр, – нестройно отозвались ротные, глядя в маленькие глазки видеокамер.

– Тогда заканчивайте подготовку и выдвигайтесь на исходные позиции, – приказал один из генералов. – Конец связи!

– Удачи! – пожелал своим командирам старый полковник, так ничего и не сказавший за все время конференции.

Шесть строгих лиц исчезли с плоских мониторов.

Время кончилось.

– Заводи! – прокатилась команда. И механики-водители, побросав окурки, разбежались по машинам.

– Первая рота! На броню!

– Первый взвод, выполнять!

– Первое отделение, марш!

Взревели мощные дизели, окрасили воздух сизыми выхлопами, и бронированные машины дернулись, словно испугавшиеся норовистые кони, сдерживаемые крепкой рукой.

– На броню! – передавалось от одного подразделения к другому. – На броню!

Бойцы, подсаживая друг друга, цепляясь за скобы и выступы, карабкались на боевые машины, кому не хватило места сверху – забирался в десантный отсек, темный, душный и тесный, где вместо окон были маленькие щели триплексов и закрывающиеся поворотными пластинами шарниры бойниц.

– А соседи наши что-то никуда не торопятся, – сказал Зверь, вглядываясь в сторону палаточного лагеря.

– Нагонят, – уверенно сказал Гнутый.

– Эх, – вздохнул Цеце, устраиваясь на броне. – Не успел я к соседям сбегать, не дали. У меня ведь в шестьсот восемьдесят девятом старый товарищ служит. Мы с ним вместе Кок-Таш зачищали.

– Может, еще доведется – встретитесь, – успокоил его Рыжий, поправляя сбившуюся амуницию.

Рычащие боевые машины двигались колонной по бездорожью, вспарывая гусеницами тонкий слой почвы, подминая кусты, ломая невысокие березки. Водители словно приклеились к рычагам, припали к стереомониторам внешнего обзора.

Тяжелые машины прыгали по кочкам, с разбегу пересекали русла ручьев, переползали на плоском днище заболоченные участки. Маршрут для них уже был проложен, и бортовые компьютеры следили за действиями водителей, постоянно сверялись с картой, давали подсказки и прямые указания.

Сбиться с пути было невозможно.

Разве только специально свернуть с маршрута.

Но это будет расценено как дезертирство. А дезертирство в бою – преступление, равное предательству…

Боевые машины двигались в два ряда. Правый ряд следил за правым флангом, левый – за левым. Небольшие округлые башни, прозываемые колпаками, целились спаренными пулеметами в отведенный для контроля сектор – у каждой машины свой. Стрелки расчетов словно приклеились к турелям, они держали пальцы на гашетках, готовые в любую секунду открыть огонь.

Вероятность встретить противника на марше – полтора процента.

Не так уж и мало. Позади башни, на плоской, чуть притопленной площадке, огражденной жесткой проволокой в палец толщиной, жались к броне и друг к другу бойцы. Их болтало, качало, било, они цеплялись за все, за что можно было уцепиться, упирались во все, что могло послужить опорой. Бойцы, оседлавшие боевые машины, словно стали участниками родео. И они ругались, крепко сцепив зубы, потому что, открыв рот, могли откусить себе язык. Непрекращающийся дождь их почти не беспокоил – костюмы “Оса”, конечно, не закрывали все тело, как боевое облачение типа “Жук”, но туловище, голова, ноги и руки даже в легкой “Осе” всегда оставались сухими.

Бойцы хотели бы приклеиться к своим местам. Потому что свалившись с брони, они становились либо трупами, либо дезертирами.

Тем, кто находился внутри, было чуть комфортней. Они сидели в креслах, словно в седлах, крепко пристегнувшись ремнями, вцепившись в подлокотники, их не мочил дождь – они даже могли снять шлемы. Они их и снимали, чтобы взболтавшееся содержимое их желудков выплескивалось на грудь, на колени или, если повезет, под ноги, а не на бронированное стекло шлема, не на решетку радиомикрофона. Они не боялись выпасть из машины на полном ходу – некуда было падать, кругом сталь и пластик. Они могли бы быть довольны своим положением, если бы не одна известная каждому вещь, не одно неписаное правило.