Роджер Желязны - Умереть в Италбаре

Когда утро осветило туман над Манхеттеном, он еще читал. Просматривал свои записи. Отложив в сторону краткие заметки, касающиеся медицинских тем, которые заинтересовали его лично, он зафиксировал только две вещи, которые чувствовал, что важны: «Дейбанская лихорадка» и «Особый интерес к феномену Х.».

На этом он подумал об отдыхе, решил, что не стоит и подогнал себя стимулятором.

Морвин может иметь что-то еще, что я хочу, заключил он.

Позднее, днем, когда они сидели за ленчем, Морвин говорил:

– …Хорошенькую штучку вы обрушили на меня, сэр. Я делал кое-что похожее на ночные кошмары прежде, но ничего так не заражало эмоционально. Оно как будто выжало меня. Правда, это не означает, что я бы от такого умер.

– Сожалею, что приготовил такое для вас. Я не предполагал, что оно несет такое воздействие.

– Ну что ж… – Морвин улыбнулся и отпил кофе. – Я рад, что вам понравилось.

– Вы уверены, что не хотите брать деньги?

– Нет, спасибо. – Могу я снова подняться на верхнюю палубу, после ленча, посмотреть на вулкан?

– Конечно. Я тебя провожу. Закончим и пойдем.

Они поднялись не верхние уровни, где был круговой обзор. Солнце заменило часть перспективы золотыми конфетти. Сжимающиеся линии небосвода клонились как древние изгороди. Внутри темного котла кипели оранжевые огни. Расплавленные камни струями пламени выстреливались в вышину, наполняя воздух как от разрывов зенитного огня. Временами ощущалась неясная дрожь.

Когда поднимался или налетал ветер, иногда образовывались проемы в бурлящей завесе; куски темного Атлантического океана, особенно мыс, загнутый внутрь, охватывающий основание конуса, становились видимыми через искажающие линзы выбрасываемых газов. Листья вьюнов толщиной с человека, зеленые у основания, к верхушке постепенно становились черны от сажи.

– …Трудно поверить, что целый мир как это, – высказал свою мысль Морвин, – и что это произошло в наше время.

– Спросите ОЛ об этом. Это они сделали такое.

– …И никто уже не будет жить здесь, на планете-доме.

– Я здесь живу – чтобы напоминать им об их вине, остаюсь как предупреждение об их собственной судьбе.

– …Существует много миров, как этот. И на них миллионы невинных существ.

– Когда настигаешь всех виновных иногда гибнут и невинные. Как правило, я бы сказал. Это путь мести.

– И если месть отбросить: несколько поколений уровняют виновных и невиновных в любом случае. Новое поколение, по крайней мере, будет в общем безупречно – и миры выживут.

– Это слишком философски отвлеченно, чтобы принимать такое – человеку, кто выжил среди этого.

– Я тоже жил среди этого, сэр.

– Да, но…

Он оборвал фразу.

Они некоторое время не отрываясь вглядывались в пейзаж, потом:

– Этот специалист по заболеваниям, Лармон Пелс, недавно остановился у Хонси? – спросил Малакар.

– Да, фактически. Он здесь тоже был?

– Некоторое время назад. Что он ищет в твоем мире?

– Некую медицинскую информацию, жизненную статистику и человека, которого там нет.

– …Человека?

– Хинек, или что-то в этом роде. Нет никаких записей о нем. И у нас тоже. – Посмотри на этот огненный выброс, видишь?

«Х.?» – спросил себя Малакар. – «Мог этот Хинек или кто там еще быть хранилищем заболевания? Я никогда не слышал о нем раньше, но если он…»

«Дейбанская лихорадка, впервые была обнаружена на мирах, отличных от Дейбы», вспомнил он прочитанное. «Это неизменно смертельно, за исключением одного известного случая. Я ссылаюсь, конечно, на случай с Х.. Агент переноса еще неизвестен.»

«Если этот человек был Х., мог он быть невольным переносчиком? Пока будет достаточно получить точное имя, упоминаемое в заявке Пелса. Я получу, конечно. Вспышки дейбанской лихорадки на других мирах сопровождались случаями полудюжины других экзотических заболеваний. И присутствие, одновременное, никогда невозможно было адекватно объяснить. Но Х. носил несчетное количество заболеваний и спасся от них от всех, являясь известным лекарством.

Может это быть тем самым неизвестным источником в Х., что служит причиной их одновременного проявления – причем все взаимно заразны?»

Возможное военное применение промелькнуло в мозгу Малакара как оранжевый сполох огня внизу.

«Каждый готовился к бактериологической войне, на одном уровне или на другом – даже с объединенным подходом, – решил он. – Но здесь должна быть быстрая атака, как выстрел из ружья, не могущая быть опознанной по уже классифицированным природным явлениям. Если такое возможно и Х. ключ к контролю за процессом – или, так или иначе, сам процесс – тогда я слышу звон колокола смерти. Я могу проклясть ОЛ даже сильнее, чем думал. Но остается определить, действительно ли Хинек является Х, и если так, обнаружить его.»

Уже час они стояли и смотрели на пламя и спускающуюся лаву, меняющиеся палитры небес и моря. Затем Морвин прочистил глотку.

– Я не прочь отдохнуть теперь. Еще чувствую какую-то слабость. – сказал он.

– Конечно, конечно, – проговорил Малакар, вдруг оторвав свое внимание от глубины далека. – Я еще побуду здесь. Похоже, что должен появиться еще один выброс пламени.

– Надеюсь, что не расстрою компании.

– Совсем нет. Вы подняли мой дух более, чем я могу выразить.

Он смотрел как тот уходит, потом рассмеялся.

Возможно тот шар-греза, что ты создал, был правдой, – решил он. – Точное предсказание вещей должно прийти. Я никогда по-настоящему не рассчитывал добиться цели, пока… Как это звучит? Те строки, что изучал в университете?..

Пока не упадут кружащиеся Небеса,

Земли от Нового Катаклизма слеза.

Так нас, чтоб сплотить, Мир должен все

Сущее сжать в Планисферу.

Если я правильно процитировал, я собираюсь сжать это все – весь ОЛ, только когда нанесу визит – в планисферу.

«Шинд!» – позвал он. – «Ты знаешь, что произошло?»

«Да, я слышал.»

«Я попрошу Морвина остаться в мастерской. Мы же скоро отправимся в путешествие.»

«Как скажешь. Куда?»

«Дейба.»

«Я очень боюсь.»

Малакар улыбнулся на этот ответ, полдень разогнал туман.

Он наблюдал закручивающиеся в спирали звезды, будто далекие шутихи ребятишек. Рука упала на сумку с монограммами, пристегнутую к поясу. Он о ней забыл. Взглянул вниз, когда услышал щелчок, и на мгновение забыл о звездах.

Его камни, какие они восхитительные. Как он мог с такой легкостью выбросить их из головы?

Он коснулся их пальцами и улыбнулся. Да, они были правдой. Кусок минерала никогда тебя не предаст. Каждый уникален, целый мир в себе, и безвреден. Его глаза наполнились слезами.

– Я люблю вас, – прошептал он и, один за одним перебрал их и вернул в сумку.

Заново прикрепляя ее к поясу, он наблюдал за своими руками. Пальцы покрылись влажными пятнами переродившейся материи. Но его руки были прекрасны, так она сказала. И она права, конечно. Он поднес их к лицу, и волна энергии прошила его тело и осталась в нем. Он знал, что теперь стал сильнее, чем отдельный человек или целая нация. А вскоре будет сильнее, чем весь мир.