Барри Лонгиер - Песнь слона

Вако тоже устремил взгляд на языки пламени. Внутри него все содрогнулось при мысли, что он променял спокойное одиночество на непостоянство такой изменчивой вещи, как любовь. Он перевел взгляд в сторону холмика и прошептал:

– Вы подслушивали.

Ответ не заставил себя ждать.

– Да.

– Значит, ваши силы простираются и сюда?

– И даже гораздо дальше. Вако кивнул:

– Я был не прав. Отныне я буду любить вас, словно вы мои собственные дети. И эта женщина тоже, если захочет. Но вы должны ей в этом помочь.

Ответа не последовало, но зато Вако почувствовал, как Хана сжала ему руку. Он посмотрел на нее и увидел, что она улыбается.

Другой склон перевала оказался пологим, так что работа сводилась главным образом к расчистке трассы от валунов и колючего кустарника. Днем здесь было жарко и пыльно. По ночам, наоборот, холод пробирал до костей, и дрессировщикам приходилось греться у костров.

Был Деньжатник, одиннадцатое число месяца Трясуна. Разговоры вокруг костров шли в основном о том, как здорово снова увидеть старых друзей из седьмого шаттла, совершивших посадку посреди пустыни под началом ответственного за реквизит Грэббита Куумика. Постепенно заговорили и о том, что город Мийра не имеет права ударить в грязь лицом на параде в Тарзаке – до Гастрольного Сезона оставалась лишь пара месяцев.

Крошка Вилл не слышала разговоров. Когда ночной холод загнал ее товарищей в теплые спальные мешки, она осталась одна у костра глядеть на огонь. Одиннадцать дней назад Шайнер Пит с продовольственным обозом вернулся в Мийру просить у отца разрешения на их брак. С тех пор с каждой новой ночью в ней все сильнее крепли сомнения, что Вощеный даст согласие.

Вилл продрогла до костей и подбросила веток в костер. Продовольственный обоз вернулся еще утром, но Пита с ним не оказалось.

Бай Джим, конюх, возглавлявший его, ограничился замечанием, что в Мийре «напряженная обстановка». Когда же его попросили уточнить, что он имеет в виду, Бай Джим задумался на минутку, нахмурился и нехотя буркнул: «Напряженно у них там», – после чего велел, чтобы ему помогли разгрузить обоз.

Крошка Вилл обвела взглядом лагерь – вокруг виднелись лишь темные очертания ее спящих товарищей. Многие нашли себе пару и теперь спали вместе. А поскольку растительность в пустыне скудная и укрыться от посторонних взглядов было негде, то «лагерная» форма любви сводилась к торопливым объятиям под одеялом, сопровождаемым громким сопеньем.

Крошка Вилл обернулась и посмотрела назад.

Рядом с одним из таких темных холмиков, воткнутый в песок, стоял стек Паки. На нем был надет чепец Поварихи Джо. Крошка Вилл вновь уставилась на огонь – как жаль, что расстояние мешает ее мыслям долететь до Мийры, до Шайнера Пита.

В это мгновение она уловила, что першероны, стоявшие у коновязи, забеспокоились. Вилл встала и между спящих тел направилась к лошадям – проверить, не забрел ли к ним в лагерь какой зверь. Когда их бригада прокладывала дорогу через Великую топь, один из рабочих имел счастье увидеть кое-кого из местной фауны – разные там чудища вроде летающих драконов и смеющихся ящериц. Причем размеры их увеличивались с каждым новым рассказом у костра.

Вилл подошла к коновязи и увидела, что навстречу ей, засунув руки в карманы, шагает Шайнер Пит. Через его руку был переброшен спальный мешок.

– Пит!

От неожиданности он даже вздрогнул:

– А-а, привет, Вилл!

Крошка Вилл бросилась к нему на шею, расцеловала, но, поскольку бурные проявления чувств не получили достойного ответа, она встревоженно заглянула в нахмуренное лицо Пита:

– Пит, в чем дело? Ты не рад видеть меня?

– Конечно же, рад, — ответил Пит и сопроводил свой ответ поцелуем. — Просто все вышло не совсем так, как мы надеялись.

Пит вздрогнул от ночного холода, нагнулся и подхватил спальный мешок.

– Давай лучше накроемся. А не то я скоро превращусь в ледышку.

Позднее, в спальном мешке, Вилл уютно свернулась клубочком под боком у Пита.

– А теперь рассказывай. Что тебе сказал Вощеный?

– А я его и не спрашивал. – Пит почувствовал, как девушка рядом с ним вся напряглась. — То есть я хотел, но да ты ведь не знаешь, что сейчас творится в Мийре. Такое впечатление, что там все злы на Вощеного, а тот в свою очередь зол на всех. Подж Лодер и с ним еще кое-кто поставили весь город на уши – мол, кто давал ему право поженить Стью и Бубновую. Дело приняло такой оборот, что Стью и Бубновая уехали из Мийры – решили, что им лучше обосноваться на севере, в Дираке.

Судя по всему, это только начало. Вощеный так разозлился, что Стью и Бубновую выжили из Мийры, что он официально аннулировал брачный союз Поджа Лодера и Хорс Бетти, в результате чего трое их детей в одночасье стали незаконными. В отместку Подж всенародно обозвал Дот Пот потаскухой, состоящей в незаконной связи с Вощеным. Когда Дот узнала об этом она сломала Поджу нос. Когда об этом узнал Вощеный, то официально аннулировал брак родителей Поджа, отчего тот также стал считаться ублюдком – под стать своему характеру.

Так вот, Подж не стал принимать всерьез эти «официальные» акты гражданского состояния, чего не скажешь о его супруге. Очевидно, у той были свои причины. И вот теперь, когда Бетти стала свободна, избавившись от Поджа и его сопливых отпрысков, она съехала из их хижины и начала принимать ухаживания колесника Сида. Причем не где-нибудь, а у того дома.

Чтобы как-то распутать этот клубок, Вощеный заочно зарегистрировал две брачные церемонии: союз Бетти и Сида (исключительно из альтруистических соображений, дабы они не жили в грехе) и Поджа Лодера и своей собственной матери (что сделало статус Поджа еще более двусмысленным). И тогда Подж: устроил свою собственную брачную контору, решив, что он ничем не хуже Вощеного. После чего взялся заочно сочетать браком кого ни попадя: Дот Лот с Дэйзи, затем Вощеного с ним же самим, после чего прилюдно объяснил Вощеному буквальный смысл столь необычных супружеских отношений.

Словом, теперь явно не лучшее время для пятнадцатилетнего мальчишки просить отцовского разрешения на брак с четырнадцатилетней барышней. Шайнер Пит решил, что будет куда благоразумнее сесть на коня и вернуться на строительство дороги – а не выставлять себя на всеобщее посмешище.

Теперь Крошке Вилл стал намного понятнее смысл фразы «Там у них напряженно». Она пожала руку Пита и спросила:

– Что же нам теперь делать?

Пит долго молчал и смотрел на ночное небо.

– Вилл?

– Да, Пит?

– Ты можешь вложить мысль кому-нибудь в голову?

Вилл нахмурилась, вспомнив первые гастроли в Тарзаке. Тогда она вложила название «Разлом Арнхайма» в голову Чолли. Вилл облизнула губы и заглянула Питу в глаза: