Барри Лонгиер - Мир-Цирк

– Ты позаботился о Йехудине?

– Да, Алленби, все сделано.

– Кто... кто еще был убит?

– Завтра. – Дисус зажег лампу и поднес ее к подбородку. Над набеленным лицом с большими красными губами словно появился огромный парик со стоящими дыбом пурпурными волосами. Прыгая по полу (его оранжевая мантия сменилась большими клетчатыми штанами, болтающимися на широких желтых подтяжках), он зажег еще одну лампу и, покатившись кувырком, шлепнулся носом вниз.

– Прекрати, Дисус. Ты заставляешь меня смеяться!

– Для того и существуют клоуны, Алленби. Смейся, ибо завтра наступит слишком скоро.

Пока Дисус развлекал Алленби, Фикс и Камера сидели рядом, глядя на Большую Арену. Пустой и темный амфитеатр, казалось, поглощал голоса. Одетый в оранжевую клоунскую мантию Камера покачал головой:

– Ужасно.

Фикс откинулся назад и оперся локтями на другой ряд.

– Пока это слухи, Камера. Мы еще не слышали рассказчиков.

– Ты веришь слухам? Фикс кивнул:

– Похоже, Таила права. Даже если Девятый защитит нас, мы не должны подпускать их близко.

Камера откинулся назад и махнул рукой на черное небо.

– Как мы можем не подпускать их, Фикс, если некому отстаивать наши интересы?

– Ты очень хорошо показал это сегодня утром. – Фикс подался вперед и повернулся к клоуну. – Но разве столь тягостные и отвратительные разговоры годятся для слуха клоуна?

Камера пожал плечами:

– Н-да, смеяться особо не над чем.

– Не хотел бы величайший клоун Момуса купить шутку у бедного фокусника?

Камера поднял бровь и улыбнулся:

– Комедия от фокусника?

Фикс дернул плечом:

– Сегодня я видел фокус в исполнении клоуна.

Камера выпрямился:

– Что у тебя там в рукаве, старый трюкач?

– Это-то я тебе расскажу: кое-что посущественней, чем прославленная Иллюзия Возрожденной Руки.

– Сколько ты хочешь за эту любительскую попытку?

Фикс улыбнулся:

– Сколько бы ты заплатил за величайшую шутку, какую только играл в жизни?

Камера засмеялся:

– Вот это да! Старость сделала тебя скромным.

– Камера, перед этой шуткой побледнеют все твои прошлые представления, ибо о ней услышат по всему Квадранту – возможно, даже по всей галактике.

– Фикс, в твоих жилах течет кровь зазывалы. – Великий клоун потер подбородок, потом кивнул: – Ладно, слушаю.

На следующее утро трибуны амфитеатра были набиты битком. В полной тишине Инспектор манежа взял листок бумаги, поданный ему кассиром зрительского сектора. Он прочитал, посмотрел на молчащих делегатов и откашлялся.

– Да-амы-ы-ы и господа! Фокусник Алленби хотел бы обратиться к Большой Арене!

Кассиры тихо сновали среди делегатов. Старший кассир взобрался на трибуну и наклонился к Алленби.

– Алленби, если хочешь говорить, ты должен восемьсот тридцать мовиллов.

Алленби повернулся к Дисусу:

– Заплати ему. – Клоун отсчитал медяки и передал их старшему кассиру. Алленби встал и оглядел Арену.

– Я, Алленби, обращаюсь к вам... просто как Алленби. Сегодня утром, всего несколько минут назад, Государственный секретарь Девятого Квадранта Федерации Обитаемых Планет приказал сместить меня с должности посла на Момусе. – В толпе зашептались, кое-кто зашикал. Алленби опустил глаза, уставившись на спины сидящих перед ним. Толпа затихла. – Если вы останетесь без защиты, Десятый Квадрант принесет вам быстрое и полное уничтожение. А уничтожение, которое принесет Девятый Квадрант, будет хоть и не таким быстрым, зато не менее полным. Вы слышали слова Великой Тайлы. – Алленби обвел взглядом трибуны и остановился на Камере. – Вы также слышали Великого Камеру и знаете, почему Момус не может выбрать представителя для переговоров с Девятым Квадрантом. Но вот что я скажу вам: если Второй Закон не назначит никого блюсти интересы Момуса, то никто и не позаботится соблюсти их.

Сегодня днем посол Хэмфрис будет говорить перед Большой Ареной и убеждать вас поручить форму и методы защиты Момуса его ведомству. Государственный секретарь постановил, что это будет соответствовать законам Квадранта. Если вы сделаете это, то слова Великой Тайлы осуществятся... – Он запнулся и снова опустил глаза. Дисус встал и подошел к нему. – Я... я считаю, что это я довел вас до этого. В копях Момуса не хватит медяков, чтобы получить мне прощение. – Склонив голову, Алленби сел. Дисус обвел взглядом арену, потом сел рядом с Алленби.

Из северного входа выбежал кассир и подал Инспектору манежа листок бумаги.

– Да-амы-ы-ы и господа! Великий Камера хотел бы обратиться к Большой Арене!

Когда кассиры засновали среди делегатов, Дисус повернулся к Алленби:

– Хочешь уйти?

Алленби покачал головой:

– Даже когда дети играют во время пожара, они имеют право на игру. Я останусь.

Когда старший кассир с учеником вынырнули из темноты северного входа, Алленби заметил, что со стороны входа для зрителей появились Хэмфрис с двумя референтами и заняли места в нижнем ряду. Тишину Арены нарушило знакомое «скрип, скрип!», потом смех. Смех звучал по-другому: почти горько.

Маска, появившаяся на свет, по-прежнему представляла лицо мальчишки, но на этот раз грустное. В больших голубых глазах стояли студенистые слезы, уголки рта опущены вниз. Раздались аплодисменты, и на Арене появился Камера в одеянии полуфокусника-полурассказчика и с фальшивыми ногами за спиной. Он поднял руки, требуя тишины.

– Я обращаюсь к вам как Алленби Неприкаянный. Но я не был бы неприкаянным, если бы какой-нибудь город принял меня. – Он протянул руки к трибунам. «Скрип, скрип!» – Неужели ни один город не примет меня?

Посреди смеха отчетливо прозвучало несколько «нет». Камера опустил руки, ссутулился и повесил голову,

– Раз ни один город не принимает меня, то и я не связан ни с одним городом. – Двойные ручейки слез буквально забили из глаз маски, потом перестали. Камера поднял руку и выпрямился. – Погодите! Я по крайней мере фокусник...

– Нет! – Все обернулись: из рядов делегации Тарзака поднялся Фикс. – Ты не фокусник, Алленби. Ты не прошел ученичества и к тому же носишь черное, как рассказчик. Фокусники ничем не обязаны тебе! – Фикс сел под аплодисменты.

Камера повернулся и побежал к делегации Сины. «Скрип, скрип, скрип!»

– Бустит, я был твоим учеником. Я рассказчик?

Бустит встал и покачал головой:

– Нет, Алленби. Ты отказался от мантии рассказчика, захотел выдавать себя за фокусника. Рассказчики ничем не обязаны тебе.

Охваченный притворной паникой Камера побежал. «Скрип, скрип!» И остановился перед Хэмфрисом.

– Но я по крайней мере посол?

Хэмфрис встал и нервно посмотрел на гротескное изображение Алленби, обращающееся к нему.

– Я думал... – Он указал на Алленби на трибуне, потом повернулся к Камере. – Эшли Алленби был смещен с должности посла на Момусе. Кроме того, вы... э-э... он исключен из дипломатического корпуса Девятого Квадранта. Он больше не может претендовать ни на какие полномочия.