Игорь Борисенко - Рекреация

– Ты ведь снова плетешь свои лживые кружева? – сказал Рихард голосом человека, попавшего под гнет непреодолимых обстоятельств.

– Не надо говорить обо мне так красиво! Я просто привожу доводы, над которыми можно размыслить. Ведь второй – он приемлемее, чем попытки разыскать чудищ, одевших человечий образ, как пальто!

– Пусть будет так, старая лиса, – кивнул немец, смиряясь. Часы на Оскаровом запястье слабо пискнули насчет того, что уже шесть часов утра. Через несколько мгновений за слабо блестевшим в розовых лучах начинающейся зари Балатоном что-то глухо заворчало. Смутный восточный горизонт покрылся блеклыми зарницами, мелькавшими то тут, то там. Ворчание усилилось, и теперь в нем различались похожий на уханье тамтамов грохот пушек и стоны систем залпового огня. Высоко прошуршали запоздалые звуки летящих самолетов, где-то сбоку вдруг появился и исчез стрекот вертолета. Балатопфюред молча, словно кладбище, слушал эту музыку войны.

– Что это? – спросил Рихард.

– Как что? – удивился Оскар. – Румынская артподготовка. Очевидно, война входит в решающую фазу.

– А знаешь, ведь я давно уже подумывал уехать отсюда! Вена – это хорошее место по сравнению с казарменным мадьярским государством! – немец стал притворно покладистым и хитро улыбнулся. – Теперь мне будет казаться, что ты знал и это.

Оскар кивнул.

– Аз есмь всевидящ! Давай, дуй в гостиницу и забирай наши вещи, а я пока попытаюсь найти транспорт.

– Только умоляю, не конный!!!

Когда окончательно рассвело, Балатонфюред уже не был спокойным. Мужчины-иностранцы с серыми от страха и похмелья лицами бегали от гостиницы к гостинице в поисках способа покинуть город. Самые разумные, взвалив на плечи чемоданы, шли пешком на северо-запад, в сторону Австрии. По улицам сновали армейские электромобили, свозившие женщин к речному вокзалу, откуда их переправляли на ту сторону озера, чтобы вооружить и бросить в бой. По неясным слухам, за утро румыны уже переправились через Дунай и закрепили плацдармы на правом берегу. Обычно законопослушные, на этот раз гражданки Венгерской республики разбегались и прятались. В воздухе витал мрачный запах грядущей гибели их страны. Дезертиры знали, что скоро некому будет преследовать их за уклонение от выполнения воинского долга.

У бунгало долговязого тем же самым утром, только ближе к полудню, остановился громоздкий бронеавтомобиль, из которого вылезли трос крепких мужчин с непроницаемыми лицами. Молча, один за другим, они вошли внутрь и остановились у порога. Спавший румын медленно открыл глаза и приподнялся.

– Кто вы? – спросил он недоуменно, но, прищурившись на свету, разглядел форму. – А! Вы все-таки пришли.

Его страхи, видимо, кончились этой ночью. Он, действительно, выговорился, и теперь ему было все равно. Он без эмоций смотрел, как ближайший к нему человек протянул руку к громадному «бушману», вставленному в металлические зажимы на мощном правом бедре. Потом румын зажмурился, успев вздрогнуть за мгновение до того, как пуля разорвала его грудь. Из-за спины убийцы вышел другой человек, с ранцем за плечами. Он вытащил из кармана два электрода и воткнул их острые концы в виски трупа. Через пару минут человек с ранцем вопросительно поглядел на вожака-убийцу. Тот нахмурился и оглядел комнату. Третий мужчина молча вышел из-за него и обошел комнату по периметру, заглянул в кухонный отсек и душевую кабинку. Человек с ранцем вынул из мертвой плоти электроды и тоже шагнул к стене. С торжествующим видом он поднял высоко над головой зажатый в двух пальцах окурок. Первый коротко кивнул. Все вместе они вышли прочь.

В четыре часа дня на площади перед венским западным вокзалом остановилась запыленная черная «Татра». Из ее уродливого старого тела вылез Рихард, который тут же с удовольствием потянулся, одновременно громко выругавшись. Оскар, вылезший чуть позже, надел очки на сощуренные усталые глаза. Здание вокзала, все из темно-фиолетового матового стекла, выглядело, как Замок Нехорошего Героя из сказочного фильма. Выцветшая разметка на площади и вливавшихся в нее улиц придавали местности какой-то деревенский спокойный вид. Лишь у самого вокзала стояло несколько такси и небольшие кучки людей. Через площадь, лениво переставляя ноги по раскаленной мостовой, брели два толстых полицейских. В воздухе висел легкий звон колокола, возвещавший о прибытии поезда из Линца. И вот посреди эдакой умиротворенности, как хриплый лай злой собаки, метался голос Рихарда.

– Ты чего богохульничаешь? – спросил Оскар, пытаясь облокотиться на крышу «Татры». Тут же он отдернул руку от горячего металла.

– Я имел всех таможенников, их матерей и матерей их матерей!!! – воскликнул немец. – Проклятое тирольское животное выпустило в нас целый магазин.

Он обличающе тыкал пальцем, указывая на длинные и короткие царапины, усеявшие левое заднее крыло, крышку багажного отделения и заднее стекло. Колпак на колесе был пробит и смят, а шину украшала безобразная дыра с торчащим наружу гусматиком. (Гусматик – специальный наполнитель для автомобильных шин, не дающий им спускать в случае повреждения).

– Ага! Ты заметил прочность кузова? – пробормотал Оскар. – Бери обратно свои грубые слова.

– Которые? Я их много наговорил.

– Да уж, грубиян ты отменный. Слова о том, что я – идиот, потративший все твои деньги на никчемный старый гроб, еле ползущий по дороге. Если б я купил кабриолет, то сейчас он был бы нашим катафалком.

Рихард отмахнулся от неприятной ему темы и как ни в чем не бывало спросил:

– Какого черта тот отморозок выскочил и открыл стрельбу? Его босс только что пожелал нам счастливого пути, и я уже расслабился…

– Какая разница? Главное, броневичок спас нас. Кстати, это, кроме прочего, живой музейный экспонат! Вполне возможно, на нем когда-то ездил Ракоши!

– Я не знаю этого парня.

– Ну, ты не много потерял.

Они замолкли, пристально оглядываясь но сторонам. Площадь заполнилась людьми, шедшими с поезда к автобусной остановке.

– Что же делать? – спросил Оскар у тощего голубя, прилетевшего охладиться в тень «Татры».

– О чем ты? – откликнулся Рихард.

– Жалко оставлять машину без присмотра. Ее наверняка украдут.

– Да и бог с ней.

– Нет… Жалко.

Оскар, чуть не плача, тщательно закрыл дверцы и обошел машину вокруг.

– А сумки? Будем тащить их с собой?

Вместо ответа Оскар вынул из своего баула пиджак, надел его, а потом забросил поклажу на спину. Они перешли площадь и улицу, направляясь по Гюртелю к Мариахильфштрассе. Народу навстречу попадалось очень мало – жители не желали высовываться из дома в такую жару. Им же пришлось тащиться два квартала, чтобы дойти до нужного перекрестка.