Габриэль Маркес - Полковнику никто не пишет

– Можешь разогревать еще хоть десять раз, – сказал дон Сабас, – только оставь меня сейчас в покое.

Он открыл сейф, дал управляющему пачку денег и сделал кое-какие распоряжения. Управляющий раздвинул шторы и стал пересчитывать деньги. Дон Сабас посмотрел на полковника, сидящего в глубине конторы, однако и не подумал подойти к нему, а продолжал разговаривать с управляющим. Когда они снова собрались уходить, полковник поднялся. Дон Сабас, протянувший уже руку, чтобы открыть дверь, остановился.

– Что у вас, кум?

Полковник заменил, что управляющий смотрит на него.

– Ничего, кум, – сказал он. – Я хотел бы поговорить с вами.

– Так говорите сейчас. Я не могу терять ни минуты.

Он стоял, нетерпеливо держась рукой за ручку двери. Полковник чувствовал, как проходят секунды – самые долгие пять секунд в его жизни. Он стиснул зубы.

– Я насчет петуха, – произнес он шепотом.

Дон Сабас открыл дверь.

– Насчет петуха, – повторил он, улыбаясь, и подтолкнул управляющего к выходу. – Пусть мир пойдет прахом, а мой кум все будет носиться со своим петухом. – И добавил, обращаясь к полковнику: – Хорошо, кум. Сейчас я вернусь.

Полковник стоял неподвижно посреди комнаты, пока их шаги не смолкли в конце коридора. Тогда он вышел на улицу и зашагал по городу, оцепеневшему в воскресной сиесте. В портняжной мастерской никого не было. Кабинет врача был закрыт. Никто не стерег товары, выставленные в магазинах сирийцев. Река блестела, как стальная лента. Какой-то человек спал в порту на бочках с нефтью, прикрыв шляпой лицо от солнца. Полковник шел к дому, уверенный, что он единственный во всем городе отважился выйти в такой час на улицу.

Жена ждала его с обедом.

– Я взяла это в долг и обещала, что заплачу завтра утром, – объяснила она.

За обедом он рассказал ей о том, что произошло в конторе дона Сабаса. Женщина слушала с раздражением.

– Дело в том, что тебе не хватает твердости, – сказала она, когда полковник кончил. – Ты ведешь себя так, будто просишь милостыню. Надо было отозвать кума в сторону и без околичностей сказать: «Кум, я решил продать петуха».

– Если бы все в жизни было так просто, – сказал полковник.

В это утро женщина развила бурную деятельность. До его прихода она приводила дом в порядок и сейчас выглядела довольно необычно: старые ботинки мужа, клеенчатый передник, голова обмотана тряпкой, завязанной на ушах.

– У тебя совсем нет деловой хватки, – сказала она. – Продавать надо так, будто ты покупаешь.

В таком виде жена показалась полковнику забавной.

– Одевайся всегда так, – прервал он ее. – Ты напоминаешь человечка на коробке с овсянкой.

Она сняла тряпку с головы.

– Я говорю с тобой серьезно. Сейчас я отнесу петуха к куму и бьюсь об заклад на что хочешь: через полчаса вернусь и принесу девятьсот песо.

– От такой суммы у тебя голова закружилась, – сказал полковник. – Ты уже делаешь ставку на петуха.

Ему стоило большого труда отговорить ее. Утром она успела прикинуть, что денег им хватит года на три и они смогут жить без этой агонии по пятницам. Она приготовилась получить девятьсот песо. Составила список самых необходимых покупок, не забыв о новых ботинках для полковника. Наметила, где они поставят зеркало в спальне. Внезапное крушение всех планов вызвало в ней смешанное чувство стыда и досады.

Она прилегла отдохнуть. А когда встала, полковник сидел во дворе.

– А теперь что ты делаешь? – спросила она.

– Думаю, – сказал полковник.

– Ну тогда все в порядке. Не пройдет и пятидесяти лет, как мы сможем получить эти деньги.

Но полковник решил продать петуха в тот же вечер. Он представил себе дона Сабаса, который одиноко сидит у вентилятора в пустой конторе в ожидании ежедневного укола. Полковник заранее обдумывал свой разговор с кумом.

– Возьми с собой петуха, – настаивала его жена. – Товар надо показывать лицом.

Но полковник отказался. Она, полная отчаяния и надежды, проводила его до калитки.

– Пусть у него в конторе будет хоть целая толпа народу, – сказала она. – Возьми его за руку и не отпускай, пока он не выложит девятьсот песо.

– Можно подумать, что мы готовим нападение.

Она пропустила его слова мимо ушей.

– Помни, что ты хозяин петуха. Что не кум тебе, а ты ему делаешь одолжение.

– Хорошо.

Дон Сабас сидел с врачом в спальне.

– Не упускайте случая, поговорите с ним сейчас, – сказала полковнику жена дона Сабаса. – Он советуется с доктором перед тем, как уехать в имение. А вернется не раньше четверга.

Полковником овладели противоречивые чувства. Он твердо решил продать петуха и вместе с тем жалел, что не опоздал и застал дона Сабаса дома.

– Я могу подождать, – сказал он.

Но женщина и слышать не хотела. Она проводила его в спальню, где дон Сабас в трусах сидел на огромной пышной кровати, уставившись на врача бесцветными глазами. Полковник подождал, пока врач, согрев пробирку с мочой пациента, понюхал пар и одобрительно кивнул дону Сабасу.

– Лучше бы его расстрелять, – сказал врач полковнику. – Диабет слишком долгая болезнь – так мы никогда не избавимся от богачей.

– Вы и так делаете все возможное вашими проклятыми уколами инсулина, – сказал дон Сабас и подпрыгнул на своих дряблых ягодицах. – Но я крепкий орешек, вам не по зубам. – И обратился к полковнику: – Проходите, кум. Утром я бросился было вас искать, но даже вашей шляпы не увидел.

– Я не ношу шляпы, чтобы ни перед кем ее не снимать.

Дон Сабас начал одеваться. Врач положил в карман пиджака пробирку с кровью для анализа. Полковник подумал, что он собирается уходить.

– На вашем месте, доктор, я прислал бы куму счет в сто тысяч песо. Тогда он не был бы так занят.

– Я ему уже предложил сделку на миллион, – сказал врач. – Лучшее лекарство от диабета – бедность.

– Спасибо за рецепт, – сказал дон Сабас, стараясь втиснуть свой тучный живот в брюки для верховой езды. – Но я не воспользуюсь им, чтобы избавить вас от несчастья быть богатым.

Врач полюбовался своими зубами, отразившимися в никелированной застежке чемодана. Без малейших признаков спешки посмотрел на часы. Дон Сабас, натягивавший в это время сапоги, неожиданно обратился к полковнику:

– Ну, кум, что там у вас с петухом?

Полковник заметил, что врач тоже ждет его ответа. Стиснул зубы. Прошептал:

– Ничего, кум. Просто я пришел продать его.

Дон Сабас кончил натягивать сапоги.

– Ну и отлично, кум, – сказал он безо всякого выражения. – Это самое лучшее, что вы могли придумать.

– Я слишком стар для таких дел, – оправдывался полковник, глядя в непроницаемое лицо врача. – Будь я на двадцать лет моложе, все было бы по-другому.

– Вы всегда будете на двадцать лет моложе своего возраста, – откликнулся врач.