Elinberg - Сердца трех

— Не сейчас, — шепнула она Сириусу, когда он хотел склониться к ней. Так трудно было попросить об этом, но Флер пришлось. Сириус поднял бровь, словно поначалу не понимая причину ее отказа, однако после все же едва заметно кивнул. Флер до сумасшествия хотелось уйти отсюда прямо сейчас, в любое другое место, где их никто не увидит. По неведомой причине после двух недель игнорирования с его стороны Флер позволено его касаться. Это было необъяснимо, Флер не понимала, что между ними происходит. Она ждала этого, но сейчас все происходило необъяснимо стремительно.

— А когда? — его глаза смеялись, но внешне он был серьезен. Флер захлестнуло новой волной потребности в нем. Она провела по его волосам, не веря, что у нее есть такая возможность.

— Как только можно будет уйти отсюда, — призналась Флер. Безумно хотелось выйти, остаться наедине, выяснить все, что накапливалось месяцами. Ее не пугало в нем больше ничего.

Ей хотелось думать, что теперь все действительно изменилось.

**

Гарри смотрел на Луну. Конечно, она по-прежнему была красива, особенно сегодня, однако больше его не расстраивал тот факт, что ей нравится Невилл. Он скорее просто принял это. Был ли этому виной поцелуй Гермионы, их общение за последнее время, ее беззащитность перед всем этим чертовым факультетом, Гарри не знал. Но ему сейчас хотелось просто отнести напитки Гермионе. Он уже шел обратно, когда заметил Уизли. Он стоял напротив Гермионы, нехорошо усмехаясь. Он что-то говорил ей. Подойдя, Гарри услышал последние слова:

— … блэковская подстилка, — Рон буквально плевал ядом.

— Я не понял, у тебя нос слишком быстро зажил? — Гарри поставил бокалы на стол рядом с Гермионой. Рон в бешенстве посмотрел на него, и Гарри понял, что его присутствия рядом с Гермионой на балу Уизли не учел. Он вспыхнул от гнева, однако молча удалился.

— Он не оставит меня в покое? — обеспокоенно спросила его Гермиона. Ее руки, державшие бокал, заметно дрожали.

— Я буду ломать ему нос до тех пор, пока он не отвалит, — мрачно ответил ей Гарри. Откуда Флер так отлично предсказала подленькую душу Уизли? Эта женская проницательность его поражала.

— Гарри, смотри, кажется, твой отец и Флер наконец поладили, — Гарри посмотрел на отца, обнимающего в медленном танце Флер. Он был безумно рад тому, что ему и профессору Люпину удалось убедить отца в том, что он еще совсем не стар и может быть положительно интересен молодой девушке, и тем более он вполне подходит для нее. Две недели бесконечных споров, и вот его отец смирился с тем, что Гарри и Ремус готовы разрушить любую его отговорку, которая рождалась страхом перед отношениями. Сириус уверял, что он просто не помнит, как отношения строятся. Они его убеждали, что Флер тоже не знает этого.

— Я рад, — кратко ответил Гарри. Последние две недели он думал над важным вопросом для себя, и только вчера утром он принял окончательное решение. Ему не потребовалась консультация Флер, не потребовались логические доводы, потому что он знал причину возникшего вопроса. В основном его смущала поразительно быстрая трансформация собственных чувств: казалось, он только что думал о Луне, как вдруг в его мысли заглянула, а потом и полностью заняла Гермиона. Она была интересна и понятна для Гарри, у нее были свои увлечения в рунах и трансфигурации, которыми она, если Гарри видел, что ей хочется, и просил рассказать, с радостью делилась. Она давно не болтала без повода, и Гарри начинало казаться, что Гермиона на первых курсах могла вести себя и не так вызывающе, просто он теперь так ее воспринимал. Она не указывала больше на ошибки без спроса, могла молчать и по часу, если они просто вместе читали книги в библиотеке. С ней было интересно молчать, с ней было интересно говорить, но больше всего Гарри поразило свое стремление ее защищать. Гермиона пробудила в нем мощный инстинкт собственника, благодаря которому Гарри не позволил бы никому из иных молодых людей даже заговорить с ней. Если бы Гарри испытывал то же самое к Луне, позволил бы он ей общаться с Невиллом?

Он посмотрел в сторону их пары. Луна что-то увлеченно рассказывала, яростно жестикулировала и просто светилась изнутри. Невилл сидел напротив нее на стуле и смотрел на нее, но Гарри отлично понимал, что он вряд ли ее слушает, скорее любуется. Хотя Гарри все же плохо знал Невилла, он мог и слушать. Наконец он посмотрел на Луну. Она была все так же необычна красива, но Гарри не чувствовал к ней самого сильного чувства.

— Гарри, если хочешь, я пойду, — тихо сказала ему Гермиона.

— Куда? — не понял ее Гарри.

— Если я тебя утруждаю, — пожала плечами Гермиона. Она посмотрела в сторону Луны, и ее вид был просто несчастным.

— Иди, — ответил Гарри. Гермиона посмотрела на него, потом кивнула. Гарри даже показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Она отвернулась и собиралась уйти, когда Гарри без труда поймал ее за руку. — Со мной, — он повел ничего не понимающую Гермиону к сделанным только на этот вечер дверям в стенах Большого зала, за которыми разбили временный сад с живыми изгородями. Прохладный воздух после разгоряченной атмосферы зала был невероятно приятен. Гарри увел Гермиону к сотворенной на один вечер и совершенно пустой беседке. Спустя всего полчаса здесь будет целая куча парочек, но пока еще все было свободно. Эта беседка была так удачно скрыта виноградными лозами, что фактически служила отличным укрытием.

— Гарри, — позвала его Гермиона. Мальчик развернулся к ней. Гермиона оглядывалась, явно не понимая, что она тут делает и зачем он привел ее сюда.

— Я должен спросить тебя кое о чем, — спокойно произнес Гарри. Он спросил отца, что он думает о том, что Гарри собирался сделать, но вместо отца ответил ему посмеивающийся Ремус: оказалось, его отец предлагал это на старших курсах за пару минут раз в две недели совершенно разным девушкам.

Гермиона молча посмотрела на него. Она выглядела очень напряженной и как будто готовилась к худшему. С такой Гермионой Гарри совершенно не хотел разговаривать, ему нужно было прежде ее успокоить. Он сделал шаг к ней, оказываясь совсем близко. Ему было страшно от того, что она неожиданно может уйти, врезать ему или отказать, но, наверное, не так страшно, как ей, когда она поцеловала его после боя. Он положил руки на плечи Гермионы, притягивая ее для абсолютной близости, после чего поцеловал, не представляя, впрочем, что делать дальше.

Гермиона тихо ахнула от неожиданности. Ее карие глаза были широко распахнуты. Она испуганно схватилась за руки Гарри, и мальчик подумал, что она против его близости. Он хотел отпустить ее, однако Гермиона быстро оправилась от удивления и не дала ему отстраниться. Гермиона прильнула к нему, обняв за шею и поцеловала его сама. На этот раз Гарри не сомневался, что она согласиться на его предложение. От нее головокружительно пахло чем-то сладким. Гарри не успел подумать о том, что обнимать ее было тоже вполне приятно, как Гермиона изменила поцелуй. Нежное прикосновение ее языка к своим губам стерло любые мысли из головы Гарри. До сих пор ему не приходилось целоваться так. Это стало явно большим упущением с его стороны. Он абсолютно не знал, что ему делать, и он просто доверился Гермионе. Он осторожно повторял все, что делала она, и от этого ему хотелось обнимать ее сильнее, хотелось ближе, больше. В какой-то момент Гермиона отстранилась: ее щеки зарумянились, а глаза блестели, но на этот раз точно не от слез. Она хотела что-то сказать ему, но не находила слов, да и Гарри не был уверен, что туман в его голове позволил бы ему ответить.