Rominiys - Кошкин домик

В доме мы жили втроем, и подвергать огласке мое нынешнее положение было опасно. Почему? Никто не говорил. Больше было разговоров за глаза, шепот, доносившийся до меня во время самостоятельных занятий. Могу ли я вообще доверять этим людям?

— Простите, сэр.

— Ну, хотя бы вы научились видеть собственную неправоту. И все-таки. Кто такая Гермиона Грейнджер? — тон зельевара стал более напористый, и в моей голове что-то засвистело, словно поднялся ветер. Он смотрел мне прямо в глаза, не отрываясь и не моргая.

— Гермиона — дорогой мне человек, мой лучший друг. Она очень умная и любит читать книги...

— Это все? Вы знакомы уже много лет, и это все что вы можете сказать? Какой же вы после этого друг? Может быть, вам стоит забыть о возвращении в реальный мир?

— Я потерял память, сэр, — голос изменился, и внутри разгорелась злоба. Очень знакомая, смешанная с чувством обиды и ощущением бессилия. Этот человек не раз делал это со мною, и сжатые кулаки, пересохшее горло выдали мою напряженность. Похоже, я могу сорваться из-за такого пустяка.

— Это не оправдание. Забыть тех, с кем жили бок обок, с кем делили кров и еду, с кем учились...

Свист в голове превратился в грохот и шум урагана, а вокруг начали зажигаться белые огоньки, которые, похоже, видел только я. В глазах защипало, но закрыть их не получалось, а дышать стало тяжелее из-за сгустившегося воздуха.

— Профессор, хватит, иначе вы можете пострадать.

Посреди гостиной появился эльф с явно расстроенным видом.

— Кикимер понимает, что ваши действия могут помочь хозяину вспомнить то, что он забыл, но дом должен защитить хозяина Гарри, — чашку, что стояла на столе в гостиной, коснулся один из огоньков, и она превратилась в воду. Следующий превратил один из стульев в пыль. Заметив это, Снейп тут же прекратил давление на разум, и, наверное, это спасло его от смерти. Кресло под ним окаменело.

Наблюдая за огоньками, я молил, чтобы они пропали, чтобы все закончилось, и стоило мне успокоиться, опасность миновала. На то, чтобы прийти в себя, ушло около двадцати минут, и на этом было решено закончить. По крайней мере, на сегодня. Описывая увиденное в мою голову пришла странная мысль:

«Если бы Нимфадора или Снейп погибли, что бы случилось?»

Общим голосование появилось еще одно правило.

Правило седьмое: «Контролируй свои эмоции».

Семь — хорошее число. Не правда ли?

* * *

Подушка была твердой, одеяло тонким, а кровать неудобной, но даже это не помешало мне проспать до обеда. И на все попытки быть побуженным отвечал примерно следующее:

— Еще пять минуток, и встаю... — пять минуток проходило, и я засыпал снова. Так повторялось до двенадцати, пока Рон не выдернул из-под меня одеяло.

— Гарри, хватит спасть, иначе проспишь все самое интересное, — что там могло быть интересного, мне было, собственно, плевать, свои законные пять минуток я так и не доспал, да и вставать совершенно не хотелось, ровно до того момента, когда я вспомнил, что было вчера и что Гермионе могла понадобиться помощь. С другой стороны, миссис Уизли в состоянии позаботиться о ком угодно, да и Рон сказал свое «Добрый полдень», достаточно веселым голосом. Кошки, скребшие по душе, оказались Живоглотом, мнущим место для предобеденного сна на моей спине. Судя по крикам Рона, он удалялся от места моего пребывания, посчитав план по побудке выполненным, даже не проверил качество работы. Зря. Даже если на мне нет одеяла, но есть несколько кило живого меха, уснуть заново вполне возможно. Эта сонливость от нервов, не иначе. Или я просто решил отоспаться за всё то время, что меня заставляли учиться неугомонная Тонкс и летучая мышь в меховых тапках. Как он их раздобыл, не понимаю, но зато я вспомнил его прозвище. Будем считать, отомстил.

Глаза не закрывались, Живоглот перекочевал со спины на живот, в котором возмущенно заурчало. Раз к голосу разума мы прислушиваться не хотим, значит, придется внимать желудку.

Спускаться вниз — не самая лучшая идея, ведь стоило мне сделать шаг с лестницы, как я оказался в крепких душащих любовью объятьях миссис Уизли. Выжить удалось благодаря Рону, который как мантру повторял: »Мам ты задушишь Гарри». А ведь я и так очень хрупкая натура и легко ломаюсь под натиском добрых женщин, умеющих вкусно готовить. Обедали вчетвером, потому, как Герми все еще нездоровилось, но даже так на меня обрушилась целая лавина вопросов, радостных возгласов и одобрительных слов. Но были и вопросы, на которые я не знал ответов.

— Твой шрам не болит?

— Зеленый цвет мне нравился больше, черный тебе не идет.

— Что тебе сказали, это все повторится, или ты уже здоров?

Отвечал согласно правилам, сдержанно и совершенно неинформативно, так что медленно, но верно тема за обеденной беседы перешла от меня к предстоящей учебе.

— Это нормально, что учебный год начинается в середине сентября? У нас же может не хватить времени.

— О, братец, ты, наконец, задумался об учебе?

— Я про набор в команду. Если в этом году мы начнем тренировки позже, это может плохо сказаться на наших сансах на погеду, — он всегда говорил и ел одновременно? В смысле в школе тоже? Выглядит, конечно, забавно, но ничего невозможно разобрать из его слов.

— Кто бы сомневался: что-что, а наш Ронни все о своем квидиче, — значит, в этому году что-то изменилось и начало учебы пришлось отодвинуть. Связанно ли это со мною? Или, может быть, все ждут директора, но профессор сказал Тонкс, что в этом году его обязанности будет выполнять Миневра Макгонагалл.

— Он такой же мой, как и твой, сестренка, и не надо подкалывать будущего капитана команды, тебе еще отбор проходить.

— А мне казалось, у меня есть блат!

— Перед квидичем все равны, разве что Гарри...

У Джиневры оказались медные волосы, даже ближе к цвету темного янтаря, и, словно жидкий метал, они переливались при свете ламп. Точно такие же, но гораздо темнее волосы оказались у миссис Уизли, правда, на кончиках уже улавливались следы белой ржавчины. Над головой стелился оранжевый туман, закрывающий потолок, а стены казались словно из кусков дерева, образующих металлические пластины. Хлеб не полез в горло от увиденного.

Глаза заболели.

— ...Гарри!

— А?! — дернулся от неожиданного оклика и понял, что на меня все уставились. Молли куда-то пропала, да и тарелки уже не было, видимо, моя стоп-минутка затянулась.

— Очки уже чистые, не нужно их так тереть, — посмотрев вниз, я заметил, что действительно держу в руках очки. Смущенно улыбаюсь, говорю какую-то банальность, на что кухня разразилась смехом.

— Извините, задумался.

— Ты не ответил. Если меня выберут капитаном, мне понадобится правая рука, а ты лучший ловец, — не очень понимаю, к чему он клонит, да еще с таким видом, будто я его с полуслова понимаю. Может, раньше оно так и было.