Rominiys - Кошкин домик

“Что, ради Мерлина, я делаю?”

Что именно делаю, я, может, и представлял, но вот, как и именно это делать, знаний недоставало совсем. Гладить — это, видимо, был верх моей изобретательности. Согласен, маловато, но с другой стороны — и Луна, похоже, делает то же самое, одна Герми спит, и я ей немного завидую. Приближаюсь еще, так, чтобы быть вплотную к девушке, и делаю глубокий вдох. Если бы я этого не сделал, то не вымолвил бы и звука из-за тяжелого кома, застрявшего в горле. Нёбо пересохло, рука дрожит, но в голове мыслей особо нет. Наверное, это и правильно, о чем тут думать? Надо ли вообще это делать?

— Луна, — тихонечко зову её, не обращая внимания на чужой голос, исходящий из моих уст.

— Да, Гарри, — ответ такой же тихий и с придыханием. Она слегка изогнула спину, чтобы было удобней и прижалась к источнику тепла.

— А, что ты делаешь?

— То же что и ты. Я старалась повторять за тобой, но Гермиона лежит ко мне лицом. Немного сложно. Может, её разбудить и попросить перевернуться?

— Думаю, не стоит, — я уже было хотел убрать руки и повернуться на другой бок. Может, еще не поздно успокоиться, хотя где-то внутри я понимал, что это будет непросто. Был, конечно, способ, но при девушках я никогда в жизни не стану это делать. Лучше сразу сдохнуть. Мыслительный процесс занял не более нескольких секунд, но этого вполне хватило, чтобы схватить мои руки и протянуть их под свои, так чтобы я оказался прижат и не смог убежать. И вот тут я забеспокоился не на шутку.

— Луна, что ты творишь?! Проснется, хватит, — шикнул не неё, но она меня не слушала, руководя, словно кукольник, подталкивая и направляя мои руки. На удивление моя лучшая подруга оказалась мягкой, хотя я и не видел, какой именно участок тела я трогаю.

Поглаживания в четыре руки продолжались мучительно долго, и в какой-то момент произошло то, что я так оттягивал. Мое маленькое преступление, нюанс, что я желал бы оставить незамеченным до последнего, коснулся мягкой теплоты чужой одежды. Пусть на нас были пижамы, но даже так, уверен, она почувствовала, как что-то уперлось ей в бедра. Я перестал дышать, моля, чтобы она не стала задумываться над этим или же прекратила, даря возможность выбраться. Сердце билось в висках, пальцы продолжали путешествие, а бедра Полумны пришли в движение, на каких-то глубоких инстинктах. Не знаю, делает ли это она осознанно, но мой живот сковала приятная нега, а зуд, терзавший меня продолжительное время, слегка притупился. То, что сначала походило на невинное поддразнивание, превратилось в пытку, потому как она управляла темпом, моим телом, мыслями — всем. В этот момент я был переполнен ощущениями, противоречивыми эмоциями и ситуацией, из которой не было выхода. Страх быть пойманным, похоть и трение через ткань, такое нервирующее и неправильное. Хотелось убрать преграду, следуя внутреннему позыву. Ощущения становились болезненными, и я уже сам двигал бедрами, не понимая и не желая понимать ничего. Не думая о будущем, о том, как все это выглядит. Луна закусив ткань, потянула руку вверх и моими пальцами сжала твердый бугорок на груди Гермионы. Если все предыдущее её не разбудило, то это просто обязано было, и она вскрикнула в то же мгновение, когда внутри меня взорвалась вселенная. Секунду или две я не мог думать, в голове пропали мысли, их вымыло внезапным удовольствием, но оно резко сменилось стыдом и сыростью чужих бедер. Мне в этом плане повезло чуть больше, потому как Луна умудрилась зацепить мои штаны. В общем все, что я мог дать, сейчас оказалось на ней и простыне.

— Луна? Где мы? — глухой, чуть осипший голос Герми прорезал тишину комнаты, как палочка бумагу. Она приподнялась, чтобы осмотреться, но рука, что оказалась на ней, не дала этого сделать.

— В выручай-комнате, Гарри нас привел после праздника, — Луна говорила ровно, тихо, и успокаивающе, — все хорошо, спи.

— Грудь болит, жарко, голова.

— Извини, я во сне, случайно. Не думай об этом. Тебе нужно еще поспать.

— Хорошо, — потерев больное место, она легла поудобней и через несколько минут вновь уснула. Я дышал так с Луной, укрыв себя её телом от взгляда подруги, и совершенно не понимал, что испытываю. Эйфория откатывала волнами, делая объятья сырыми, грязными и холодными, контрастируя с былым жаром.

Полностью убедившись, что волшебница не проснется, мы, словно два заговорщика прошмыгнули в ванную. Я противился немного, но Луна буквально силком впихнула меня в воду, при этом сняв одежду сама. Даже после того, что было в комнате, это показалось мне уже слишком. В свете огоньков её белая кожа поблескивала, лицо, припудренное розой, обрамленное прямыми серебряными волосами, улыбалось уголками губ. Изучающий взгляд вызывал у меня мурашки. Вода парила, но не была слишком горячей, так что тело быстро расслабилось, даже против моей воли. Морь охватила даже в присутствии обнаженной девушки рядом. Губы разошлись в немом слове, но я не знал что сказать. Воспользовавшись моим молчанием, она залезла в ванну и пристроилась спиной ко мне.

— Я с папой в детстве так купалась, но он не берет с собой, уже давно. Это все так же приятно, как и раньше.

— Это не хорошо, — я смог отрешиться и перестать думать о ней как о чем-то инородном в ванне.

— Вода слишком горячая?

— Я не об этом. То, что было там, в комнате, да еще и рядом с Гермионой. То, что здесь сейчас, — я сбивчиво бормотал, стараясь казаться убедительнее, но даже для себя самого это было не так. Захотелось сбежать к Нимфадоре, как маленький первоклассник, и спросить совета. Вокруг происходило, что-то неимоверно сложное, и в большей степени виной всему был я сам... ну или Луна, но с неё много и не возьмешь. Я же парень, в конце концов, и должен хоть как-то хоть что-то контролировать, а когда я рядом с ней, мир будто охватывает безумие, нелогичность, хаотичный порядок. Должное становится неправильным, а неправильное — должным. Меня воспитывали не так. Меня вообще не воспитывали, и что делать с девушкой в ванне, спиной прижимающейся ко мне, я знал лишь из разговоров старших и похабных журналов, плюс, конечно, Герми.

“Герми”.

В душе легонько кольнуло, от мысли, что я сейчас с Луной, а она там одна. Устыдить себя оказалось слишком легко.

— Мы же друзья, — это самое нелепое из всех объяснений. Она не понимает границ дружбы? Что у неё в голове? Что у меня в голове?

Вода капала на пол и с её мокрых волос. Круги шли один за одним, пока не стали редкими и небольшими. Я снова стал возбуждаться, но на этот раз Луна не заметила этого, её внимание захватили мои пальцы, как будто они первопричина всего. Настолько явный интерес сбивал с мысли и вызывал странные ассоциации.

“Она хочет их попробовать? Не стали ли они вкуснее?”