Лана Войс - Отдельно Взятая Жизнь

-Юлечка, я мама твоя. Я так долго искала тебя,– говорила я ей, обливаясь слезами и обтирая своего бедного ребенка.

-Юлечка, солнышко, ты теперь всегда будешь со мной.

Оттирался слой грязи и проявлялись синяки разного возраста от свежих темных, до желтых разводами.

Что же эти суки делали с моим ребенком.

Я напоила дочь теплым яблочным соком и мы двинулись снова в путь. Когда совсем стемнело, я решила остановиться на отдых в придорожной лесопосадке.

Я баюкала свою девочку на руках под ночными звездами и молилась, чтобы она пришла в себя.

Юлька не показывала никаких признаков, что узнает меня, но хоть не отталкивала, это уже было очень важно.

Весь следующий день мы ехали. Я выгребла всю мелочь и потратила последние деньги на бензин. Еды у нас не было, я поила Юльку только водой, обещая ей самые вкусные конфеты, мандарины и шоколадки. Она молча слушала меня, а ее осунувшееся личико не выражало никаких эмоций.

В Тамбов мы попали к вечеру. Я из багажника достала записную книжку деда с адресом Татьяны Борисовой в девичестве Кушкиной и атлас дорог России.

На последних каплях бензина мы доехали до трехэтажного кирпичного дома довоенной постройки на окраине Я медленно поднялась на третий этаж, держа Юльку на руках, позвонила в дверь,

–Кто там? раздался голос.

–Тетя Таня, это я Алена Кушкина дочь Николая.

– Алена? удивленно спросили за дверью.

Задвигались замки и высокая худощавая женщина с короткой стрижкой темных волос и с папиными глазами, одетая в бордовый флисовый халат вопросительно уставилась на меня.

–Здравствуйте тетя Таня,– сказала я женщине с такими родными глазами -Мой папа Николай Кушкин, умер, я осталась одна. А это моя дочка Юля. Можно зайти?

Через пять минут я сидела за столом и поила дочку молоком, а потом, когда она уснула, прижимала ее к себе и наотрез отказываясь положить на кровать.

Я тряслась и рыдала.

Тетя Таня налила мне и себе коньяка в граненые рюмки, придвинула ко мне тарелку с ветчиной. Я выпила залпом и стала рассказывать, видя как расширяются глаза тети Тани.

Я ела все, что тетя Таня поставила на стол: холодную картошку, малосольные огурцы, ветчину, всхлипывала, рассказывала опять. Снова ела, плакала, потом откладывала вилку и продолжала рассказывать.

Папины глаза напротив грели мне душу.

Конечно я опустила в своем рассказе многое. Оставила самое главное. Отец погиб, дочь была похищена, я отдала две квартиры, самостоятельно нашла ее и теперь нам некуда бежать.

-Оставайся у меня Алена, решительно ответила тетя Таня. Я одна живу, да не плачь ты, давай тебе ванну наберу, помоешь девочку.

Когда я бережно опустила свою дочку в ванну, она закричала тоненьким голосом. Но я с ней говорила нежно, как только могла и мылила ее не мочалкой а собственной рукой, боясь повредить кожу, и она мне наверное поверила.

Юлька после мытья уснула крепко, а я не могла успокоиться. Мой организм требовал бежать, мстить и не хотел понять что все уже кончено.

* * *

Юльку обследовали у врачей в том числе и гинеколога, к счастью она не была изнасилована, хотя физические издевательства нанесли ей большую травму. Видимо ее держали до особых распоряжений. Я даже боюсь подумать, что ей было уготовано мучителями.

На третий день пребывания у тети Тани, когда я обняв малышку сидела и рассказывала, как она ловила кузнечиков, Юлька прошептала “мама”. Я замерла, а потом оказалось, что слез у меня очень много, просто больше не бывает.

Мы стали посещать детского психолога и Юля постепенно стала восстанавливаться и произносить некоторые слова.

В Нижнеярск я больше не вернусь, для них всех я умерла. Я привезла с сбой в багажнике все свои личные вещи и документы: паспорт, свой школьный аттестат, диплом из художки, Юлькино свидетельство о рождении.

В Тамбове у меня даже нашлась работа учительницей рисования в интернате для детей сирот. Хотя зарплата мизерная, но мне понравилось работать с детьми.

Иногда я привожу туда Юльку, в окружении других детей она расцветает, улыбается и моментально заводит подруг, хотя говорит пока плохо.

Тетя Таня водит дочку на плавание и и в детский театр, они сдружились и мне порой кажется, что Юлька больше тянется к тете, а не ко мне.

Я вспоминаю мою лесную землянку так щедро подаренную Саней, как будто он все предугадал.

В душе конечно понимаю, что ее обнаружат в любой момент, может найдет лесник или случайные грибники. Там ничего ценного не осталось, кроме нескольких банок консервов с распродажи да пластмассовой мебели, но это было единственное убежище, которое у меня не отобрали люди.

В настоящем, я учу детей в тамбовском интернате штриховать тени и полутени, а сама все чаще думаю скопить денег и построить где нибудь в брошенной деревне надежный дом с бетонным подвалом для припасов и оружия.

Я чувствую, что нынешняя тишина и беспечность мне даны только как передышка. Крысы всегда в поиске поживы, они меня найдут, не эти так другие.

Василий кажется был сын поселкового барона, да и в доме сгорело большое количество наркотиков. Что если кто то уже вышел на мой след?

Тетя Таня иногда странно на меня посматривает, и часто заводит разговор, что девочке жизнь отшельника ни к чему, ей нужно учиться в школе среди сверстников, потом получать высшее образование, выходить замуж. А мне надо отдохнуть, подлечить нервы в санатории.

Я улыбаюсь наивной тете, я с ней не буду спорить, но знаю, что в крепком доме с надежным оружием ни меня, ни моего ребенка, они не получат.

Отдельно взятая жизнь

третья часть

* * *

Я смотрела из окна на облетевшие клены, холодный асфальт припорошенный снегом, почерневший от городской грязи лед в лужах и прочие приметы наступившей зимы. Горожане одетые преимущественно в темные расцветки курток и пуховиков, спешили по делам, выпуская облачки пара.

Я провожала их взглядом, наслаждаясь тем, что я не в этой суровой толпе, мороз не жжет мои щеки и мне на работу сегодня только к 10:15 утра.

Не спеша отхлебывая горячий черный кофе из белой чашки, я разглядывала из за тюлевой занавески начало трудового декабрьского утра в Тамбове.

Подумать только, прошло целых пять лет, с момента когда я нежданно негаданно ввалилась с изможденной Юлькой на руках к тете Тане.

Мы так и прижились у папиной сестры и отлично существовали вместе в трехкомнатной квартире, расположенной в старом доме довоенной постройки на окраине Тамбова.

Я отпаивала мою дочь бульонами, соками и йогуртами, делала для нее всевозможные пюре, бережно массажировала маленькое тельце. Моя драгоценная Юлька прошла длительную психологическую и физическую реабилитацию, получила море любви и ласки от меня и тети Тани и в школу она уже пошла, уверенной в себе веселой девочкой какой и была от рождения.