Наталья Симонова - Счастье по ошибке

– Да, но что именно? – Видимо, надежда на лучшее, несмотря на очевидность катастрофы, все никак не хотела отпускать Славу. – Что тут можно понять? Все вроде было нормально…

– Для тебя. Но не для нее.

– А ей-то что не так?!

– Слав, – с тяжелыми вздохами, нехотя выдавливала слова Надя, – ну она тебе объяснила: не любит. И поэтому уходит. В общем-то это достаточная причина для многих женщин.

– Нет, – не соглашался Слава, – я не понимаю. При чем здесь какие-то причины, когда есть Ванюша! И у него должны быть папа и мама! Какие еще могут быть причины?! Ну что мне делать, Надь, скажи, что мне делать? – метался несчастный покидаемый муж. – Что сделать, чтобы переубедить ее?

Надя морщилась и мялась.

– Ну?.. – торопил ее задумчивость Слава.

– Ну а в чем ты хочешь ее переубедить? Вот она сказала, что уходит, потому что не любит – ты в этом ее переубедить хочешь?

– А разве у вас, у женщин, это можно считать за серьезное заявление? – растерянно пожал плечами Слава и так же неуверенно продолжил: – Вы вроде сегодня не любите, а завтра…

– Ну и чего ты тогда так всполошился? – перебила его Надя несколько раздраженно. – Подожди до завтра.

Он поник и вздохнул.

– Да потому что… потому что, с одной стороны, вроде бы как-то и так… ну вроде женщины таки да, непостоянны в решениях… А с другой – как что втемяшится… Разве нет? – Он ужасно нервничал. Надя молчала. – Понимаешь, – снова начал объясняться Слава, – я не в том ее переубеждать хочу, что не любит. А в том, что собралась уходить. Как такое возможно?! Если бы она сказала, что уходит одна, бросает Ванюшку – я был бы в шоке. Но мне все же было бы легче. А так! Почему я должен оставаться без сына?! Почему мальчик должен жить без отца?! – воскликнул он в отчаянии.

Надя и сама чуть не плакала, но для нее было совершенно ясно – и давно уже, – что Марина не любит и никогда не любила Славу. Она не знала, чем его утешить. Поэтому так смущала необходимость слушать все это и видеть, как он надеется на ее советы.

– Ну успокойся, Славка. – Надя прикрыла рукой его безвольно лежащую на столе руку. – Не отчаивайся. Может, и правда еще передумает…

– Вот именно! Она же должна понять… – оживился Слава.

– Тут делать нечего, – сказала Надежда. – Ситуация пока неопределенная, и от тебя в ней ничего не зависит. Подождем. – Она ласково смотрела на него. – Поглядим, что будет.

Слава покивал и со вздохом встал из-за стола. Нужно было идти работать.

Дни тянулись томительно. С женой они почти не разговаривали, но в общем все казалось обычным. Однако он не чувствовал покоя в душе. Над ним приговором завис ужас от возможности ухода Марины вместе с мальчиком. С работы Слава постоянно отпрашивался и несся в свой дом, где Ванечка улыбался ему и мелькала на периферии зрительного поля молчаливая тень жены. «Что ей не так, – думал он смятенно, – я же ничего не прошу… Авось одумается».

Прошла неделя. В субботу Марина все-таки ушла. Сказала, что нашла нормальную квартиру, договорилась с няней. Напомнила, что с сыном он может видеться, когда захочет. Ваня всплакнул, будто понимал, что происходит. В конце концов дверь за ними захлопнулась. Слава оцепенел от потрясения и даже не пытался провожать. Сердце его переворачивалось из-за случившегося с ним несчастья. Он наступил на погремушку и, нагнувшись, чтобы поднять, сел вдруг на пол и разрыдался.

Он не понимал, как жить дальше. Все ему казалось нереальным. Невозможно было уложить в голове, что у человека могут вот так просто забрать все, чем он жил, отнять все смыслы и бросить его на произвол отчаяния и пустоты. На работу шел по инерции, домой по инерции. Но если на работе ему еще как-то удавалось отвлекаться от беды, то дома эта беда бессмысленности и оставленности сразу накрывала, как душной мешковиной, и он задыхался в гулкости своей обезлюдевшей квартиры и ощущении собственной никомуненужности.

Надя несколько раз подступалась с душеспасительными разговорами, но он был буйно раздражителен и чуть ли не невменяем. Она успевала только погладить по руке, заглянуть в глаза полными сострадания глазами – и больше ничем ему помочь не могла. Подавляя готовый прорваться тоскливый вопль, Слава звонил Марине, в надежде услышать, что без него жена не справляется и они с Ваней возвращаются домой. Но в жизнерадостных ответах Марины ничего подобного и в помине не было.

Наступил вечер пятницы. Прошла уже целая неделя Славиных мучений. Он с ужасом думал о бесконечных двух выходных без сына, которые ему предстоят. О том, чтобы ехать к предательнице Марине на ее новую съемную квартиру для встречи с ребенком, невозможно было и помыслить. А отдать Ваню на субботу и воскресенье жена отказалась, чтобы не путать и не травмировать ребенка временным возвращением в прежний дом. И Слава не мог не признать, что это справедливо. Но он не в силах был представить, как сейчас поплетется к себе, в это холодное, не согретое ничьим присутствием жилище, и проведет в нем такую бездну времени…

Сотрудники активно собирали вещички, спеша покинуть рабочие места и предаться разнообразию частной жизни. И только Слава бездвижно сидел за рабочим столом, уставясь в одну точку. Надя подсела к нему.

– Ну что, – спросила ласково, – совсем, что ль, хреново?

Он только кивнул, борясь с мгновенно подступившими слезами.

– Вот что, – решительно сказала она, – поедем-ка сейчас ко мне. Я тебя накормлю, напою, в баньке выпарю и спать уложу. – Так говоря, Надя встала, проворно покидала в Славину сумку его очки, органайзер, планшет, продолжая нараспев произносить свои утешалки. И Слава вдруг почувствовал, что ему предлагают спасение – от смертельной тоски пустого дома и от необходимости принятия множества мелких житейских решений, которые Надя так кстати взяла на себя, перечислив в своих сказочных посулах. Испытав облегчение, он с благодарностью взглянул на нее и даже, как мог, улыбнулся половиной рта.

К Наде они добрались быстро, ее дом находился совсем недалеко от офиса. Она сразу принялась что-то стряпать на скорую руку, а он сидел, понурившись, на кухне. Сидел и вздыхал, и бубнил иногда слова благодарности, говорил, что один дома, наверное, просто умер бы сегодня же. Да совершенно точно и обязательно умер бы… Потом они ужинали и выпивали. Слава пил довольно много, хотя вообще-то слыл почти трезвенником. Пил водку не морщась и жаловался на жизнь, на Марину, на эту чертову любовь-нелюбовь, из-за которой можно так обезуметь, что даже лишить ребенка родного отца. Ну не любит она, как оказалось – господи, да откуда вообще это взялось-то?! каким ветром надуло?.. – ну так и ладно! И фиг бы с ним! Ребенок-то главнее… Надя кивала и поддакивала, соглашаясь.