Наталья Симонова - Счастье по ошибке

– Ты правда так думаешь?

– Конечно, – горячо подтвердила Света.

– Даже странно, что с другим человеком может быть так легко, как мне с тобой, – сказал Андрей. – Я, Светка, не знаю, что бы без тебя делал. Я уже не смогу без тебя. Свет, давай поженимся. Я понимаю, не так все это надо, женщины любят, чтобы романтично…

– Ой, да не парься, – отмахнулась Света. – Конечно, поженимся. Сама давно хотела предложить, Антошке же нашему нормальная мама нужна, – добавила деловито. – Так сказать, на постоянной основе.

Андрей посмотрел на нее внимательно.

– Свет, я люблю тебя. Ты хоть это понимаешь?

– Ну а как же! – реагировала она легкомысленно.

– Свет, я не просто так. Ты сейчас говорила про аборты… Потом – что Антошке мать нужна. Ну, я сопоставил. Так понимаю, детей у нас больше не будет. Это ничего не меняет! – добавил поспешно. – Но я тебя правильно понял?

– Неправильно. – Она помотала головой.

– Это значит, у нас еще могут быть дети?

Света, кивнув, пожала плечами.

– Если, конечно, ты захочешь, – добавила.

– Ты знаешь, если я чего-то сейчас хочу отчетливо, так это быть тебе мужем и иметь с тобой еще детей. Хочу менять подгузники, вскакивать ночью и бегать на молочную кухню.

– Ну, – кивнула Светлана, – я тебя за язык не тянула.

– Чего уж там, – признал Андрей, – сам виноват.

Они, улыбаясь, молча смотрели друг на друга, понимая, что, неизвестно за какие заслуги, им в этой жизни точно повезло.

Больных опять было пропасть. Стояли вдоль стен рядами и чуть не в два слоя сидели на банкетках возле процедурного кабинета. Лариса, как всегда, приняла всех, не считаясь с графиком работы. Другие медсестры ругали ее за дурацкий идеализм: зачем распускать пациентов, потом на голову сядут… «А мы что – не люди? – обижались они. – У нас что, своих дел нет? Вон у каждой ворох подработок и дома проблем выше крыши! Нас не нужно пожалеть?» Лариса жалела, но и пациентам не сочувствовать не могла. «Ну не сердись, Нинок, просто их-то тоже жалко… – оправдывалась перед коллегой. – Очередь какую отстояли! Ты иди, Нинок, иди, я сама тут все закончу».

Не успев ни перекусить, ни хоть немного отдохнуть, Лара кинулась в недавно открывшийся в их поликлинике кабинет гирудотерапии, куда, окончив специальные курсы, устроилась процедурной медсестрой. Здесь она ставила пациентам пиявки, и это давало дополнительно неплохой заработок. А деньги были нужны. Очень нужны! Дочь выросла, училась в институте – и чего только не хотелось девчонке. Лариса из кожи вон лезла, чтобы дочка, которую она поднимала одна, ни в чем не нуждалась и не чувствовала себя замарашкой среди более обеспеченных подруг.

Отработав и эту смену, Лара помчалась по домам с уколами. По дороге забежала в магазин, на ходу сжевала булку… «Боже, как питаюсь, как питаюсь! – сокрушалась про себя. – Ох и разнесет меня с этих булок, и желудок испорчу». Но делать было нечего, есть хотелось, а обедать некогда. «Хорошо, что все на бегу, хоть сколько-то калорий отработаю…» – оптимистично додумывала она, врываясь в подъезд очередного пациента. Толстеть Ларисе совсем не хотелось, а мечталось выглядеть красоткой. Ведь только-только, после многих лет одиночества и неудачных попыток познакомиться и сойтись, налаживалась наконец-то личная жизнь. Появился жених, отличный мужик, Ларисин ровесник, между прочим, не какой-нибудь непристроенный старичок – Алеше не было и сорока. Работал механиком по обслуживанию кассового оборудования, а человек был – ну очень хороший. Добрый, покладистый, непьющий, Ларису любил, с дочкой ее ладил… И что еще нужно истомившейся одиночеством женщине?.. Нет, толстеть не хотелось.

Была она в общем плотненькой, но никак не толстой. Была женственной, как говорят, аппетитной, мягкой и на вид, и на ощупь, миловидной такой блондиночкой, и в принципе мужчинам всегда нравилась. Но как-то все время не складывалось. И вот наконец – Алеша…

Дочка Оксанка его одобряла. Не по душе ей был лишь скромный материальный статус Алексея, но ведь не ее жених, а материн, так что ничего, сойдет. Для себя Оксана мечтала только о богатом муже. Об этом грезила с замиранием сердца, как многие девушки грезят, засыпая, о красивой любви. В мечтах о таком браке заключались все ее надежды, вся радость жизни для Оксаны воплотилась в будущем чаемом материальном благополучии. Она говорила, что никогда не выйдет за нищеброда, не сделает такой глупости.

Лариса позвонила в квартиру. Открыл хозяин, милый человек, можно сказать, любимый пациент. Это был еще не старый мужчина, достаточно крепкий на вид, представительный, даже красивый, очень обеспеченный и очень нежадный. Он жил один и Ларису вызывал, даже если требовалось всего лишь поставить горчичники. С оплатой никогда не мелочился, а к праздникам еще подкидывал на подарок. К тому же был из тех, кто всегда не прочь пофлиртовать, и Ларису как женщину это очень бодрило. Она охотно поддерживала легкую порхающую игру и всегда уходила от Анатолия Сергеевича с хорошим настроением. Сейчас он лечился от радикулита, и заметно было, что уколы помогли, подвижность практически восстановилась, на боли пациент больше не жаловался. Но курс прерывать не хотел, говорил, врачу, предписавшему лечение, виднее.

– Ларочка! – игриво приветствовал он медсестру своим красивым, звучным голосом. – Вы точно фея в моей берлоге.

Лариса покосилась на его «берлогу» – это была ухоженная и богатая квартира с дорогим ремонтом и стильной мебелью.

– Я тут как в темной норе без вас, – продолжал мужчина, – а вы впорхнете – и сразу словно солнце включаете.

– Ой-ой, – покачала головой Лариса, переобуваясь в специально для нее приготовленные тапочки. – Какой вы умелый обольститель, Анатолий Сергеевич! Женщины, наверное, от вас просто тают.

– А зачем мне подтаявшие женщины? – улыбался хозяин, следуя за Ларой в комнату. – Зачем эта слякоть, Ларочка? Вот вы никогда не растаете, у вас, должно быть, иммунитет к мужскому вниманию. Уж конечно, прохода не дают, где мне привлечь такую красавицу! А то бы я уж… уж я бы, Ларисочка…

– Ну какой же вы кокет, Анатолий Сергеевич, – посмеивалась она, открывая чемоданчик и раскладывая на блюдце ампулы, шприц, пилку, вату, доставая пузырек со спиртом. – Это же просто бесчеловечно, так играть женскими сердцами, – улыбалась, сверкая ямочками на щеках.

– Лучше просто Анатолий, – уговаривал он. – Сто раз уж вас просил, мое сокровище! Даже этой малости мне не уступаете, Ларочка. И меня же называете бесчеловечным.

Она улыбалась и ловко вводила иглу в ягодицу пациента.

– Не больно? – спрашивала.

– Господи! Когда у вас больно-то было? Это сердцу больно, что вы меня совсем не замечаете.