Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)

– Слава, ну епжештвоюмать! Ты же офицер! Придумай что-нибудь! Нештатную схему собери!

Слава, возбуждённый фразами «тыжеофицер» и «нештатная схема», продолжает объяснять:

– У меня топливо в цистернах забортной водой замещается, уровень в цистернах низкий, что я им налью по нештатной схеме: солярку, эмульсию или забортную воду – я не знаю, и узнать мы не сможем никак! Какой у них там тип дизеля? Какие допуски по топливу?

– Слава, ну в рот тебе ноги потного индейца, хватит пиздеть – приказ командира дивизии «слить топливо»!

– Да? А отвечать потом кто будет? Командир дивизии?

– Я буду отвечать, Слава, я!

– Тогда пожалуйте на борт, Сан Саныч, и не сочтите за труд написать мне приказание письменно в журнале!

НЭМС приехал через три минуты, обиженный чёрным недоверием между джентльменами, сделал запись. Уехал.

Все пять офицеров второго дивизиона притащили в центральный пятнадцать метров схем топливной системы, разложили их в три яруса и ползают по ним, тычут заскорузлыми пальцами в нарисованные клапана и патрубки, посылают матроса проверить по месту, есть ли такие в натуре и где стоят, матерятся и называют друг недоучками. Родили схему. При помощи пожарных шлангов и скотча (я не помню, кто точно придумал скотч, но ему надо звание Героя России вручить за то, что не дал флоту развалиться в девяностые) собрали схему. Сидят довольные, курят. Звонит НЭМС:

– Слава, ну что там?

– Пусть сосут, Сан Саныч.

– Что, блядь, за выражения, Вячеслав! Приказы не обсуждаются!

– Да готово у меня всё. Пусть едут топливо сосут, а не то, что вы подумали.

Приехали. Отсосали чего-то из цистерн. Ну и тут полный праздник, конечно. Провожали их в море всей дивизией, чуть ли не с оркестром и залпами береговых орудий. Часов в семнадцать аккурат они и отчалили. Я как раз на вахту заступил.

Заступил, слово за слово, ужин, отработка вахты, кофею испил и часов в девять вечера вылез на белый свет покурить. Окидываю акваторию хозяйским взглядом: мать моя женщина! Стоит наш «Ван Хельсинг» на водной глади губы Нерпичья абсолютно без хода метрах в пятистах от меня и машет мне тельняшками своего экипажа.

Протираю глаза – стоит. Покурил – всё равно стоит. Вызываю связиста наверх.

– Свяжись, – говорю, – с этим «Летучим голландцем».

Попытался – не отвечают ни по одному каналу. А они уже там самого высокорослого матроса на баке выставили (метр семьдесят в холке) – стоит там, зарядку делает. Ну, это вы бы так подумали, что он зарядку делает, я-то знаю, что он мне сигнал бедствия «Мэйдэй» семафорит. Посылаю им в ответ сигнал «Не ссыте, счас всё порешаю». Спускаюсь, звоню дежурному по дивизии и хорошо поставленным командирским голосом, как в кино, с нотками торжественности и тревоги, докладываю:

– Наблюдаю ТЛ бортовой номер такой-то в пятистах метрах по левому борту.

– Да вы что там, пьяные? Эдуард, ТЛ наш уже часа два как хуярит из всех калибров по врагам революции в Мотовском заливе!

– Не знаю, – говорю, – но сдаётся мне, что враги революции неотхуяренные по Мотовскому заливу слоняются, потому как ТЛ стоит у меня по левому борту и машет мне нижним бельём своего экипажа.

– Ты серьёзно, что ли?

Обиженно дышу в трубку и гордо молчу – нашли тут Петросяна, тоже мне.

– Эдуард, а проверить можешь, что там у них?

– Каким методом? – стесняюсь спросить. На связь они не выходят, а ни одного Иисуса у нас на борту как раз и нет, чтоб по воде к ним сбегать.

– Ладно, мчусь.

Примчался. Бегает по вертолётной площадке и орёт, тыча пальцами в торпедолов:

– Еба-а-а-аать! Этоженашторпедолов!!!

Ну, а я что тебе говорил?

– Бля-а-а, кончилось спокойное дежурство!!!

Ну, у кого и кончилось, а кто пойдет себе сейчас дырку в кителе сверлить под орден за наблюдательность. Набежали, конечно, буксиры, «уазики» с командующими, пожарные, «Скорые», особисты с автоматами. Притащили торпедолов к пирсу и ну там всех ебать-спрашивать, что случилось. Понятно же, что заклинил дизель от обиды на то, что ему вместо топлива подсунули. Он же не человек, а дурила железная – боевые задачи «потому, что так надо» выполнять не обучен. Ну и остальная техника, включая абсолютно все средства связи, за компанию с дизелем из строя у них и повыходила. Что – от отсутствия электропитания, а что – от старости и обиды за неуважительное к себе отношение.

Ну и враги революции приплывали потом тоже. Скреблись в борт и спрашивали за равнодушное к ним отношение и где же, собственно, стрельба по ним из всех калибров. Никто им не отвечал, конечно. С врагами революции по уставу разговаривать не положено.

Если вы когда-нибудь меняли аккумулятор в мобильном телефоне, то вы знаете, что работа эта простая, лёгкая и не требующая специальных навыков. На подводной лодке, в принципе, так же. За одним маленьким исключением: аккумуляторная батарея на ПЛ состоит из двухсот двадцати семи железных квадратных банок объёмом по сто литров каждая (цифры примерные).

Находится эта батарея в специальном трюме, который называется «аккумуляторная яма». Над ней смонтированы рельсы с тележкой на колёсиках, на этой тележке катаются, лёжа на пузе, электрики, когда меряют плотность электролита. Поэтому искрожопого на подводной лодке видно сразу: периодически на его РБ появляются дырки, прожжённые этим самым электролитом. Чтобы заменить аккумуляторную батарею на ПЛ, нужно разобрать пол отсека и пооткрывать люки, начиная от трюма и заканчивая прочным корпусом. И однажды-таки мне повезло поучаствовать в такой операции. Я тогда уже был комдивом-три.

– Эдуард, – грозно сказал командир на совещании перед началом операции по перегрузке АБ, – я понимаю, что люк для погрузки АБ находится в заведовании у минёра, но я поручаю лично тебе открыть его силами твоего дивизиона. Доклад завтра.

– Есть!

Тоже мне проблема – люк погрузочный открыть…

– Вова, – взял я чуть позже за лацкан пиджака своего старшину команды, – открыть люк для погрузки АБ, всё там смазать и протереть трапачками. Немедленно.

– Анатолич, дык это минёра же люк!

– Вова, блядь!

– Понял-понял, сча всё будет, тоже мне проблемы – люк открыть!

Я заварил себе стаканчик чаю и уселся читать очередную книгу Покровского. Как раз, думаю, пару рассказцов читану, пока мои джигиты там покажут минёрам, как надо работать.

После четвёртого стакана чая и половины книги меня начали терзать какие-то смутные сомнения. И тут у меня зазвонил телефон.

– Говорыте, ну! – раздражённо закричал я в трубку.

– Анатолич, – это был Вова, – не открывается, блядь, этот люк.

– Вова! Ты – старшина команды трюмных на атомной подводной лодке! Ты – надежда и опора молодой русской демократии и гарант спокойного сна гражданских личностей различной сексуальной ориентации! Я тебе старшего мичмана уже собирался присваивать за твою охуенность, а ты треплешь мне нервы тем, что не можешь победить люк?!