Сергей Носов - Франсуаза, или Путь к леднику

ПАЦИЕНТ. Хотите очередь чем-нибудь развлеку… пока вы тут дремлете?..

ДОКТОР. Премного был бы вам благодарен…

ПАЦИЕНТ. Вот могу лекцию им прочесть о прогрессивных началах в жизнеустройстве России…

ДОКТОР. Друг мой, чем же мне вас отблагодарить… все-таки? Вы через недельку зайдите, не побрезгуйте, я буду другой, синдром этот проклятый непременно опишем…

ПАЦИЕНТ. Через недельку я уже вряд ли приду…

ДОКТОР. Ну тогда я… через недельку… это… к вам с визитом домой… У меня как раз потребность появится… Активен буду.

ПАЦИЕНТ. Спите, спите, я ухожу… Пора мне, доктор, пора! Энергии много!

ДОКТОР. Да, голубчик… про начала прогресса… пожалуйста… я в долгу не останусь…

Доктор уснул, да так крепко, что его даже не могли разбудить аплодисменты. Пациент вышел на поклон, раскланялся и ушел, а Доктор продолжал спать, к общей радости психотерапевтов. Вторая волна аплодисментов, по причине отсутствия Доктора в этой реальности, тоже досталась целиком активно бодрствующему Пациенту, и лишь третьей волной, перешедшей в овацию, Доктор был наконец разбужен. Он вскочил и отвесил поклон благодарной публике.

Какой дешевый прием! – подумал Адмиралов, и он был, несомненно, единственный, кто так подумал.

– Автора! – закричали из зала.

Оба актера жестами рук указали в третий ряд. Бородатый автор нерешительно поднялся с места, испуганно кивнул и быстро сел.

Адмиралов посмотрел на Крачуна – тот был очень доволен.

– Сейчас будет фуршет, – сказал Крачун. – Не будем задерживаться.

После капустника полагался фуршет.

– Идем, идем, – звал Адмиралова психотерапевт Крачун.

В одном потоке с известнейшими психотерапевтами города и гостями праздника Адмиралов двигался в соседнюю залу.

Там были выстроены П-образно столы.

Стояли пластмассовые стаканчики и пластмассовые рюмки.

Участники фуршета приступили к действию.

Все было как обычно, когда фуршет.

– Идем. Я познакомлю, – Крачун повел Адмиралова знакомиться с автором пиесы.

Автор пиесы стоял в обществе трех психотерапевтов, одним из которых была дама. Все, включая даму, держали по рюмке или по стаканчику водки, а дама кроме того держала тарелку с бутербродами. Один из психотерапевтов говорил:

– Но с точки зрения профессиональной у меня, конечно, есть замечания. Синдромы так не описываются. Неужели вы думаете, что достаточно одного примера, чтобы…

– Роман, – воскликнула дама, – не будь занудой. Кстати, я хотела спросить вас, – обратилась она к драматургу, – откуда вы знаете о синдромах Обломова?

Вместо ответа драматург многозначительно погладил бороду.

– А еще есть синдром барона Мюнхгаузена, а еще есть Алисы в стране чудес, а еще есть Александра Дюма, – перечислял второй психотерапевт, загибая пальцы.

– Александра Дюма нет такого, – сказала дама, – это ты сам придумал.

– Помилосердствуйте, – снова заговорил первый, критически настроенный психотерапевт (Роман). – Вся эта систематика уже давно устарела. В международной классификации…

– Лучше бы ее не было, этой международной, – сказал третий и призывно приподнял рюмку. – Ну-с…

Возможно он хотел произнести тост, но ситуация позволяла и без тоста.

– Подождите, – поспешил вмешаться Крачун, – мы с вами. Знакомьтесь, это Андрей Андреевич Адмиралов, он книгу детских стихов написал.

– О! – сказала дама, изменив направление руки: она уже почти чокнулась с автором «Третьего синдрома», но в последний момент предпочла подарить первый чок Адмиралову.

Все почокались и без лишних слов опрокинули.

Дама протянула тарелку, и все взяли по бутерброду.

– И потом, посмотрите на этих американцев, – сказала дама, – они уже нарциссизм нормой считают. Расстройством не признают психопатологическим.

– На очереди педофилия, – сказал второй.

Все посмотрели на Адмиралова.

– Прочтите стихотворение, – попросил критически настроенный психотерапевт.

– Не вижу детей, – сказал Адмиралов.

Его ответ всем понравился.

Дама решила похвалить драматурга:

– Ваша пьеса невелика по объему, но чрезвычайно глубокая по смыслу. Используйте ее как основу. Я далека от всего этого, но абсолютно уверена: из нее может вырасти большой двухактный спектакль.

Драматург опять промолчал, только слегка наклонил голову и коснулся в очередной раз бороды.

– Профессионал, – согласился с коллегой Крачун. – Он и для нашего центра помощи исключительного качества вещи писал. Даже рекламой называть не хочется.

– Для кого я только не писал, – сказал драматург. – Я и для стоматологов писал, и для остеопатов…

– Для остеопатов что именно? – встрял Адмиралов. – «Проблема 24» это не ваша идея?

– Моя! Это я такой бренд для их комплексных программ придумал – «Проблема 24». По числу позвонков за исключением крестцовых и копчиковых.

– Причем семь – это шейные позвонки, – сказал Адмиралов.

– Справедливо, – сказал драматург, – а двадцать четыре – наиболее вероятный возраст появления первых проблем.

– То есть вы в остеопатии разбираетесь?

– Хуже, чем в психотерапии. Но… в общих чертах.

– Невероятно. А про пиявок вы не писали?

– Писал. И не один раз.

– «Любовь и кровь» – это не ваше?

Драматург напряг память.

– «Пиявка хорошо присосалась. Значит, она вас полюбила», – напомнил Адмиралов. – Ну как же, я помню, а вы нет?

Драматург тоже вспомнил.

– «Пусть пьет на здоровье за ваше здоровье»! Помню, помню! Мое! Но вы-то откуда знаете? Лечились?

– Было дело, – сказал Адмиралов. – Вот ведь как на свете одно с другим связано!

Драматург ликовал.

– «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой!» – радостно пообещал Крачуну торжествующий драматург.

– Образцовые тексты, – согласился Крачун. – Суггестивные. Нейролингвисту, будь он хоть трижды специалистом, так не написать никогда. Помните, про зубы писали? Я прочитал, чуть в поликлинику не помчался, ей-ей!

Тем временем критически настроенный психотерапевт уже вел параллельную беседу с толерантной дамой и своим коллегой. А тут еще и новый психотерапевт подошел, со своей рюмкой, – число членов кружка превысило критическое значение, компания, как это бывает на фуршетах, немедленно распалась на две. Вновь пришедший занял место драматурга, а тот вместе с Адмираловым и Крачуном спонтанно подался поближе к столу, не прекращая общения.

– Хотите сюжет? – спросил Адмиралов. – Представьте себе, некий психотерапевт, ну вот для наглядности он, – кивнул на Крачуна, – исследует непростые отношения своего пациента с его болезнью, ну что ли, с дефектом… у него там что-то вписывается в какую-то систему, складывается в какую-то картину, он хочет этот случай с чем-то там обобщить и описать, как новый синдром…