Марианна Гончарова - Папа, я проснулась! (сборник)

– Тебе – да, пора.

А кому-то:

– Тебе – нет, еще рано. Сиди тихо.

Словом, за спиной подружившегося, вопреки своему желанию, с Паркинсоном Вельвеля обитателям нашего маленького старинного городка и дальше жилось не так уж плохо. Еще бы! Вот бы кто-нибудь сейчас за меня принимал решения!..

Ну и милиция по-прежнему ему руки целовала, Вельвелю. Он продолжал вершить свой справедливый суд, и в городе было тихо, спокойно, чисто и весело.

Но однажды в каком-нибудь доме раздавался звонок. И супруга драматичным шепотом звала мужа:

– Это Вельвель! Он вызывает тебя в крэсло! Что ты натворил, негодяй?! Иди уже! – провожала, всхлипывая, как будто супруг получил повестку в прокуратуру.

А это означало одно: верные надежные люди сообщали Вельвелю, что такой-то повел себя подло: обманул честного человека. И Вельвель для такого клиента доставал и старую австрийскую бритву, и остро заточенные ножницы. Несмотря на Паркинсон. Пытались, конечно, отпроситься, отложить экзекуцию:

– Я же недавно стригся, дядя Вельвель, у меня еще не отросло.

– А ничего, – отвечал дядя Вельвель, – я тебя поброю. Кто тебя еще так поброет, как не я?

– Так? Никто. Только вы, дядя Вельвель, только вы.

Словом, жертва послушно и обреченно плелась в парикмахерскую.

И, глядя на дрожащую руку Вельвеля с бритвой, промахивающуюся по точильному ремню, давала слово все вернуть и больше так никогда не делать.

Хотя, как правило, люди по-прежнему приходили к Вельвелю по собственному желанию, когда припекало. Так по проторенной дорожке, громко топая и пыхтя, примчался за справедливостью обиженный Ладзик Абегян, готовый ко всему.

– Садись, раз пришел, – велел Вельвель.

И Ладзик послушно сел, поеживаясь.

– Ну? – задал мастер традиционный вопрос.

– Только вы, дядя Вельвель-джан, только вы.

– Теперь говори! Все рассказывай, – велел Вельвель, садясь и подпирая голову трясущейся рукой.

Ладзик яростно, подробно, в лицах наябедничал: зачем Юлик такой невоспитанный и процент не дает, обманывает совсем, все же в городе знать будут, как можно так работать, и пусть Юлик сам хвалит товар и девушек, посмотрим, как он продаст «шубкэ».

Вечером у Юлика раздался роковой звонок телефона. Вельвель приглашал стричься.

Юлик юлил, придумал сложный, не совместимый с движением радикулит, но Вельвель сказал, что ничего-ничего, Юлика аккуратно принесут, и стричься, и бриться он будет лежа, если не может прийти своими ногами.

Юлик понял, что выхода нет, и пошел к дяде Вельвелю на расправу.

– Садись! – ответил Вельвель на Юликино дрожащее «Здрасте, дядя Вельвель. Я пришел». – Садись-садись, я сказал! Пришел он. Будем тебя сейчас стричь и брить, – ножницы хищно клацнули в трясущейся руке Вельвеля.

– И-и-и-и… – тоненько заскулил Юлик.

– Сиди тихо, а то щас еще брытву возьму! – повысил голос Вельвель, дрожа ножницами.

О чем они говорили, что сказал Вельвель Юлику, никто не знает. Слышен был только звон ножниц, ойканье и писк Юлика.

Через неделю Юлик исчез из города, предварительно отдав Ладзику процент.

Тем более что срок хранения им государственной тайны наконец истек.

Как вы уже догадались, Юлик уехал. В Израиль.

Теперь он присылает Ладзику «приличное», и тот открыл магазин секонд-хенда. Действует теми же методами: ахает, всплескивает ладонями, качает головой, закатывает глаза и падает на колени от восхищения. Но процент платит честно. Поскольку Вельвель по-прежнему жив и здоров.

Ну вот разве что Паркинсон…

Эгей! Мужчины-ы-ы!

Парни! Хлопцы! Пацаны! Спокойно! Бояться жены – совсем не стыдно. Даже если жена с лопатой. Лопата, она ведь, знаете, универсальное орудие. Ею можно копать, а можно огреть кого надо. Если надо. Бояться жены не стыдно в том случае, если она – Катерина – как у Тачика. Такая шумная, такая здоровенная, что ее даже из космоса видно. И если бы она не была при этом такой юркой и подвижной, можно было бы ее на топографической карте нарисовать для ориентира, чтобы точно знать, где наш город находится. На такой карте есть городская мэрия – ратуша древняя, старый гигантский дуб около нашего дома, еще там пара больших объектов, и Катерина была бы. Но она несогласная – очень уж маневренная она.

Однажды зимой нападал снег и завалил все и Тачикин гараж. А ему чистить снег неохота совсем, хотя Катерина со строгим лицом велела:

– Тачик, а ну-ка иди гараж очисти от снега, со всех боков очисти. И с крыши тоже, потому что отсыреет. А я пока искупаюсь в ванне.

И Тачик тревожно бросил взгляд в окно. Тачик, когда ему не по себе и хочется выпить, всегда тревожно всматривается: в окно ли, в даль – во что попало.

Всматривайся не всматривайся, а жена вон близко, плещется в ванне, ластами бьет. А всплески крупные, увесистые, громкие, тревожные, будто «Титаник» купается. Вышел во двор Тачик – холодно, зябко. А главное, ску-у-учно до ужаса. Друг его к нему присоединился, Алик-Фаза. Тоже любит… всматриваться. Взяли они лопаты, подергались, похлопотали для вида лопатами туда-сюда, а потом пошушукались и подъехали к соседу Михалычу взаимовыгодно, мол, сядем по-дружески, нальем от души, сколько хочешь, и закусим, а ты сотвори добро – снег убери. Михалыч не сильно робел перед выбором – смотреть повтор свободолюбивого Шустера по телевизору или творить добро. Конечно, он выбрал творить добро – ну отчего же не поработать с пьющими людьми, а кто бы не согласился? Михалыч и Алик-Фаза принялись вяло возить лопатами, а Тачик юркнул в дом за водкой. Тут как назло Катерина из ванной в красном халате – внушительная, как машина пожарная:

– Ку-уда уже?! Та-а-ак!!! – схватила лопату и прямо в чем была – в халате, в тапочках, большая и жаркая, вышла во двор, решительно переваливаясь, играя плечами, как штангист. – Ну?! Где, – говорит, – тут сугробы снега? Где тут заносы?! Отэта маленькая купка? – Презрительно: – Отэта, и всего-то?!

И как взялась – пораскидала сугробы за семь минут, аж пар от нее шел, приговаривая:

– Я те щас дам водки! Я те щас налью! Ща налью тебе водочки!!! Ща дам тебе закусить!

А Тачик опять же про лопату хорошо помнил, что лопата – орудие универсальное, тут снег, а там и по хребту получить недолго… Смылся тихонько, у Фазы отсиделся до первого сериала. Там Катерине уже не до него было.

А так – ничего, понимали они друг друга хорошо, дружили. Вон летом Тачик к годовщине свадьбы подарил жене своей Катерине и дочке тур в Египет – отдохнуть, посмотреть. Правда, Катерина все сомневалась, как Тачик с хозяйством справится, но уж велико слишком было искушение – Египет посмотреть, пирамиды там, верблюды, всякое-разное иноземное, восточное, загадочное… Но строго-настрого наказала, чтоб Тачик не пил, друзей в дом не водил, за хозяйством смотрел.